Я зарылась лицом в пыльные мешки, судорожно натягивая на себя разодранную одежду. Всё внутри отзывалось резкой болью на каждое движение, бёдра были залиты чем-то липким. Кутаясь в проклятые мешки, я ухватилась за чью-то протянутую руку, отворачиваясь от слепящего луча фонаря, и выпрямилась на подкашивавшихся ногах.
* * *
Я не помнила, как полицейские довезли меня до больницы. Помнила лишь, как сидела, машинально стягивая на груди чужую куртку, и смотрела перед собой. А потом меня вновь ослепил беспощадный стерильный свет, а ноздри защекотал запах дезинфектанта. Я механически подчинялась властным холодным рукам, профессионально ощупывавшим меня, резкий женский голос что-то беспрестанно говорил. Скользкий рвотный ком все ещё стоял в горле, в ушах шумело.
Сухопарая немолодая медсестра, на чьей нагрудной нашивке было написано "Джанет Куртис", протянула мне на маленьком пластмассовом подносе стакан с водой и две какие-то таблетки. Я послушно их проглотила, не спрашивая, что это такое. Сестра вынула из хрустящего пакета простерилизованное платье, от которого несло дезинфектантом, и меня опять замутило.
- Где моя одежда? - еле вымолвила я. - Я хочу надеть её.
- Что вы, что вы, милочка! Это же вещественное доказательство, дорогая...
- Я хочу умыться... - я с отвращением выпустила никелированный поручень кресла, дрожащими пальцами застёгивая на себе чужое платье. - Пожалуйста, оставьте меня одну.
Зеркало над фаянсовым умывальником отразило совершенно незнакомое мне лицо - с распухшими губами, диким тёмным взглядом исподлобья, всклокоченными, как солома, волосами... Классическая жертва насилия. Я вспомнила сверкающую вспышку фотоаппарата - там, возле пикапа, и, снова почувствовав тошноту, плеснула в лицо пригоршню ледяной воды. Стало немного легче.
В дверь деликатно постучали.
- С вами всё в порядке, милочка? Вы сможете давать показания? Вас отвезут в полицейский участок.
...Их было трое в маленьком кабинете. Крупный светловолосый полисмен лет тридцати пяти, широкоплечий, с волевым подбородком, в штатском, но с кобурой на ремне. Ещё один - помоложе, более щуплый, темноглазый, в полицейской форме и с дымящейся сигаретой во рту. И на табурете посреди комнаты - Дэйв Хоук со скованными за спиной руками и свежим кровоподтеком на правой скуле.
Я застыла у порога.
- Не бойтесь, мисс Дайсон. Больше этот подонок никогда вас не тронет. Вы в порядке? Я - лейтенант полиции Томас Шервуд. - Взгляд светловолосого полисмена был почти отеческим. - А это - Кеннет Браун. Сейчас мы запишем ваши показания... Минутку.
Браун что-то тихо сказал, мне послышалось слово "адвокат". Шервуд раздраженно отмахнулся:
- Я позвонил в Бюро, они ищут. Ну ясно, не торопятся, они и не поторопятся, кому это нужно-то?! Да брось ты, Кен, здесь все понятно, остались формальности. Мисс Дайсон...
Я почти не слышала его, глядя на низко опущенную черноволосую голову Дэйва. Он не шевелился, головы не подымал, будто окаменев. Лица его совсем не было видно.
- Успокойтесь, мисс Дайсон. Присядьте, пожалуйста. - Шервуд, бережно, как фарфоровую статуэтку, придерживая меня за локоть, пододвинул поближе табурет. - Не волнуйтесь. - Я закашлялась, и он тут же распорядился: - Принеси-ка воды для леди, Кен.
Я немного отпила из пластикового стаканчика. Даже кока-кола отдавала лекарствами. Но мои руки хотя бы перестали дрожать.
- Итак, мисс Дайсон... Слава Богу, этот мерзавец схвачен, теперь ему конец, всё в порядке. - Что это прозвучало в его красивом сочном голосе: неподдельное ликование или мне показалось? - Все улики налицо, вам осталось только продиктовать свои показания и заявление на имя окружного прокурора. Не беспокойтесь, писать вам ничего не придется, все запишет Кен, вы только поставите подпись...
- Какую подпись? - собственный голос показался мне чужим, как совсем недавно - лицо в зеркале.
- Свою, разумеется, - ещё мягче произнёс Шервуд. - Под заявлением. Вам плохо? Пригласить врача?