Голос его звучал предельно серьезно, и я в самом деле прониклась словами Алессандро.
— Да, ты прав, — медленно, нехотя, но всё же произнесла я, признавая этот факт. — Давай сначала разберемся с леди Бельтейн… Ей ты вряд ли сильно навредишь.
— В любом случае, я смогу остановиться. Оставлю в ней занозу — но не расщеплю дух, — кивнул Ренци. — С мертвыми проще. Не боишься повредить тело, знаешь, что переходить нельзя лишь одну-единственную черту.
— Будь по-твоему. Начнем?
Наверняка Алессандро была не по душе моя спешка. Он скривился, всем своим видом показывая, что с удовольствием прервал бы процедуру, дал бы нам хоть несколько часов отдыха. Но почему-от моя интуиция вопила о том, что надо спешить, чем скорее мы со всем этим покончим, тем лучше, и я предпочитала ей подчиниться.
Ренци закрыл глаза, пытаясь найти внутреннюю опору, то, что поможет ему держать баланс, потом с усилием выдохнул воздух, как будто очищая легкие, и послал легким, быстрым толчком свою силу вперед. А я, только-только осознав, с какой мощью мне придется иметь дело и чему я должна противостоять, подняла в себе дар, пытаясь выстроить стену и не дать магии Алессандро выжечь всё, и его самого в том числе.
Сила Алессандро была огромна. Мне раньше казалось, что во мне живет нечто потрясающих масштабов, но сейчас я осознала, насколько всё-таки мелким был мой потенциал на фоне мужчины. Не стоит себя обесценивать, конечно, но ощущения были такие, словно на меня обрушилась настоящая буря!
И Ренци никак не удавалось это бурю обуздать.
Вот она, моя задача! Мысль об этом немного отрезвила, и я заставила себя оттолкнуть прочь все сомнения и потянулась к источнику, полыхавшему в груди Алессандро.
Почему-то возникла мысль, что меня он обжечь не сможет, как и себя. Его магия была опасной, да, но воспринимала меня, как нечто родное, и не пыталась отторгнуть.
Я подошла вплотную. Признаться, трудно было сказать точно, действительно ли я приблизилась к мужчине, обойдя гроб, в котором лежала мёртвая леди Бельтейн, или это моя магия дотянулась до Ренци и даровала ощущение физического единения.
Так или иначе, я добралась до мужчины очень быстро, а сейчас, протянув руку, упорно пыталась преодолеть магическое сопротивление. Он не хотел поддаваться касанию, боролся… неведомо с чем. А мне так хотелось ему помочь!
Я не отступала. Наконец-то мне удалось прижаться ладонями к его груди, и магия потекла по нашим телам одновременно, с удвоенной силой. Я не просто балансировала Алессандро, а забирала на себя большую часть его магического напора, оставляя только всё ещё сильный, но уже подконтрольный ему огонек.
Этот огонек и полетел к леди Бельтейн. Мы оба смотрели на неё, как завороженные, прижимаясь друг к другу, и все сомнения касательно того, что физический контакт реален, попросту отпали. Да, теперь я четко знала, что в самом деле прикасаюсь к Алессандро, и он здесь, очень близко, стоит рядом со мной, а его грудь вздымается и опускается мод моими ладонями.
Пламя, живимое тёмной магией, добралось до мертвой женщины и проникло в её грудь. Сначала мне казалось, будто огонек выедает леди Бельтейн изнутри, а потом…
В воздухе стала видимой нитка.
Она напоминала черную трехмиллиметровую леску, прочную, такую, что не перережешь. Эта леска не просто протыкала леди Бельтейн насквозь, она прошивала тело во многих местах, но была цельной. Кончик погружался куда-то в самый центр груди, наверное, туда, где размещалась душа. Второй конец уходил в сторону, и понять его направление было невозможно.
Огонек выскользнул именно из груди леди Бельтейн, оставляя крохотную дырочку на её одежде, а потом пополз вверх по нитке. Вторя её чудовищным изгибам, выкручиваясь и наследуя чудовищный путь своей магии, огонек блуждал по нитке, пока наконец-то окончательно не выжег её в леди Бельтейн. А потом — короткая вспышка, и мне показалось, что я услышала тихое, далекое «спасибо», прежде чем огонь погас, а Алессандро пошатнулся, вцепился руками в мои плечи и попытался сконцентрировать внимание на мне.
— Марианна, — прошептал он. — Вышло. Ты видела?
— Да, — также тихо ответила я, поймав себя на том, что, как завороженная, всматриваюсь в мужское лицо. Она свободна.
— Теперь… Твою сестру.
В груди всё неприятно сжалось от мучительной ревности. Сестру! Почему всегда начинают спасать её, а не меня? Почему именно я обязана ждать самого последнего момента, если на меня потом может не хватить сил?
Мне хотелось поддаться эгоистичному порыву и настоять, чтобы сначала Ренци разобрался именно со мной, но я сдержалась. Возникло вдруг подозрение, что этот острый, черный эгоизм тоже может быть последствием манипуляций.