Замерла, обалдев от собственных речей.
— Подрочишь мне? — во второй раз не выдержал Аполло.
Будто холодным душем обдало. Лиданька протрезвела в миг и неожиданно для себя снова подумала, что подрочить молодой и горячий хуй никогда не поздно, а сейчас надо бежать. Бросившись наутек, поняла, что совершает непоправимую ошибку. Но злой рок гнал все дальше и дальше. Аполло скакал следом с хуем наперевес.
Опять лежали рядом, и Лиданька молила небо снизойти на нее, но стоило потянуться к хую, чтобы заученным движением исполнить божественную просьбу, как тут же неведомая сила поднимала на ноги, направляла прочь. Уже солнце спускалось в морскую раковину, и вечерние тени восходили на трон, а Лиданька и Аполло носились наперекор судьбе. Лиданька плакала навзрыд, кусала в кровь непослушные руки, однажды попыталась дотянуться даже ногой до чресел Аполло, но и тогда была обращена в бегство.
«Что тебе стоит, — с ненавистью смотрела вверх, — сделать меня любовницей того, о ком и мечтать не смела!»: И опять бежала, и вновь изнеможденно падала, вскакивала и в лихорадке прокладывала путь, чтобы снова упасть, зыравшись в траву в дикой истерии.
Аполло вконец разозлился.
— Стоять тебе на одном месте! На то моя божественная воля! Быть тебе не любовницей моей, но неподвижным деревом!
Лиданька упала на колени и взмолилась.
— Уму непостижимо. Сжалься Аполло! Не подрочить, так дай отсосу!
— Я выбираю дорогу к наслаждению, я! — стоял тот на своем.
— Аполло, дорогой, — хитро, как к старинному другу, обратилась Лиданька, сооблазняя иной, не менее приятной перспективой — отсосу с оттяжкой, медл:
— Я не пересматриваю решений! — прервал он резко.
И, игнорируя лиданькино заманчивое предложение, заговорил дальше.
— Спору нет, ты многих свела с ума, и многие бросили в тебя драгоценные капли в надежде на твой правильный выбор. Но они ошиблись — решать буду я! Ты хотела бы стать рядом с тисом? Но зачем ему такая жена?! Ты вообще не жена, а назойливая маленькая муха:
— Подожди, Аполло, — испугалась Лиданька сурового наказания, — сейчас ты обижен и сердит, а значит все, что ни сделаешь, обернется против тебя.
— Ах, ты неисправима даже перед лицом судьбоносных решений!
Лиданька распсиховалась.
— Ты спросил, я вообще кем-нибудь хочу становиться?! Тисом! Ах ты, Господи! Скажи еще самшитик заменить, он раньше всех вас постарался!
Но Аполло не слушал ее. Грозно сведя золотые брови, стоял в раздумьях.
— Ты разгневала меня, не исполнив пустяшной просьбы! А потому быть тебе яблонькой, прозаичной в цветении и зрелости, ветхой, раскачиваемой всеми ветрами мира, и, схватившись за член, в бешенстве затряс им, — будешь стоять вдалеке от всех, чтобы никто, нечаянно прельстившись дешевой, парфюмерной красотой, не вкусил от твоих горьких плодов!
Всю ночь ухал филин, предвестник несчастий. Лиданька стояла насмерть пронизанная страхами, холодом, одиночеством. Раздражали яблоки, что громоздились везде и неприятно тянули к земле. Только к утру, вполне осознав случившееся и, увидев в низеньком кривом деревце себя, рассвирепела.
— Ах, тварь, что удумал!
Обрушила гнев на Аполло, но того и след простыл. Набушевавшись вдоволь, затихла и припомнила яблоньку в деревенском дворе. Всегда тихую и скромную, незатейливо одетую, с блаженным личиком, а ближе к осени беременную, унизительно согбенную в три погибели. Слезы навернулись от жалостной картины.
— Не верю, — плакала Лиданька, мелко волнуясь всем существом, — так глупо кончить. Позволить какому-то проходимцу принизить столь гордую натуру!
Ее бывшие друзья и любовники стояли поодаль, потупив взор и стыдливо пряча свои нарядные одежды от нее. Она еще пуще озлилась, увидев их.
— Не потерплю вас рядом, убирайтесь вон! Придете, когда позову. И ты, тис, изведи всех муравьев, что б духу не было.
Филин, покачавшись на ветке, повис вниз головой, извещая о наступающем рассвете. Огнем окрасилось все вокруг, словно пожар, охвативший землю изнутри, вырвался наружу. И Лиданька зачаровалась. Внизу колыхалось безбрежное море. Волны, смешанные с восходящим солнцем, катились к берегу. Плюхались в песок и скакали брюшками кверху серебряные рыбки. Ни души кругом. Дикая первобытная радость природы! Первый вселенский день! Вдруг взгляд остановился на маленьком отвратительном существе, величиною с точку, которое мелко топталось по краю скалы, карабкаясь к вершине. Лиданька разозлилась: точка омрачала пейзаж, словно бородавка на гладком лице. Широкая ложбина, основанием выходящая к морю, разделяла их. Пепеля взглядом горы, увидела, что точка резко сорвалась и, кувыркаясь в воздухе, полетела вниз.