Публикация суфийских историй, очищенных от нравоучительного налета и многословия, вместе с изучением суфийской психологической работы и, вероятно более всего, наблюдаемые аналогии с нынешними социальными и культурными проблемами, весьма драматично изменили эту картину. Теперь обще признано, что суфийские исследования и опыт в течении последнего тысячелетия были одной из наиболее многообещающих областей развития в направлении понимания человека и указания на его восприятия неизмеримой реальности. Но признания не было до тех пор, пока люди, главным образом на Западе, не начали замечать соответствие религиозного и психологического, эзотерического и культурного, полагая, что можно развить более целостный подход к данному предмету.
Между тем, конечно, неповоротливые в науке все еще считают суфизм мистическим эзотеризмом; поклонники культа все еще хотят сохранить эту ауру; немногочисленные ученые [1] желают установить монополию, утверждая, что лишь их интерпретации заслуживают доверия; эти последние иногда представляют собой зрелище, где алхимик противится химии потому, что не понимает ее.
Показать многосторонность и актуальность суфизма было не трудно при наличии двух предпосылок: свободы публикации и растущей, во многих культурах, неудовлетворенности ограниченными и невежественными авторитетами. Все, что было необходимо, — это цитировать из традиционных суфийских источников, в том числе документов, учения, которые представляют как научный, так и религиозный интерес; и продемонстрировать, из тех же источников, что психологические прозрения суфиев подтвердили существование источника непрекращающегося знания, уровень которого не ниже достижений современных исследователей области ума. Вдобавок, «открытие» суфиев несколькими, без сомнения, крупными авторитетами, и существование живой суфийской традиции помимо без конца повторяющегося культизма и других выродившихся элементов дали возможность некоторым исследователям быстро — в течении десятилетия — предоставить материалы, которые удостоверили многое об истинной природе суфийского наследия и подтверждают его продолжающееся действие.
Были, конечно, возражения, что «популяризация» суфийских материалов может отдалить многих людей от древних традиций и ценностей, которые удерживаются кем-то с целью представления. В действительности, верно обратное. В следующих одна за другой публикациях, даже традиционалисты и формальные ученые, не говоря о многих других — на Востоке и Западе — с воодушевлением приняли недавнее восстановление смысла этих материалов: и число заинтересованных чрезвычайно возросло. Пренебрегать этими новичками из-за того, что они не всегда профессиональные востоковеды или поклонники культа (еще многие являются и теми и другими) — значит оказаться неспособным заметить, что многие из них, по меньшей мере, столь же разумны, хорошо информированы и потенциально полезны в изучении человека, как и специалисты. В действительности, одной из самых печальных вещей, относящихся к противодействию в некоторых кругах раскрытию свежего проникновения в самую суть суфизма, было проявление почти примитивного и совершенно отупляющего фанатизма и ограниченности в кругах, где такие качества пагубны для чести ученого и уменьшают вероятность того, что этих людей будут продолжать принимать всерьез те, чье уважение так много для них значит.
Говоря кратко, суфизм «достиг» умов людей в более гибких областях современной мысли, вызывающих растущий интерес. Он также стал частью опыта и интересов некоторых из наиболее выдающихся сегодня людей во всем мире. Он действует широко, на стыке наук и в общих областях, как фактор, чье значение и вклад невозможно ни отрицать, ни приостановить. Произошло то, что теперь большее число людей подготовлено изучать вечную истину, а не только местные проявления и производные социологические формы, в основном, антропологической ценности.
Традиционно, суфийское понимание основывалось на методе вопросов-и-ответов. Последующие страницы, отобранные для того, чтобы дать обзор материалов, добытых во время сотен часов обсуждений, относятся ко многим темам, которые интересуют сегодня столь многих людей. Сотни бесед также представляют ответы на вопросы, которые задавались снова и снова в более, чем сорока тысячах писем со всего света.
Несмотря на жесткие требования, чтобы суфийская мысль была представлена только в терминах знакомых положений и языка местной культуры, было бы несправедливо как по отношению к суфиям, так и по отношению к тем, кто у них учится, пытаться влить пол-литра в обычный стакан.
Суфийская мысль-и-действие требует своих собственных форм, в которых она проявляется и действует: именно по этой причине она всегда, в прошлом и в своих особых областях выражения, устанавливала и поддерживала свои собственные институты и учебные центры. Но современная атмосфера на Западе, как бы там, возможно, ни пренебрегали развитием таких форм для себя, сегодня подготовлена гораздо больше чем прежде для восприятия гипотезы, что может быть форма учебы, которая представляется, концентрируется и распространяется через особые и специализированные институты. Только там, где мы встречаем людей, воображающих, что внешняя форма таких институтов, годная для одного места и времени, также годится здесь и сейчас, и притом является самой вещью, на нас лежит обязанность указать на тот факт, что такие мнения являются ограниченными и ограничивающими. Тех, кто придерживается их, они делают непригодными к пониманию по тем же причинам, что и деревенщину из одной суфийской истории, когда тот не мог получить пользу от своей тарелки жидкого супа, потому что «в супах должна быть гуща».
Когда-то один человек открыл ресторан с хорошей кухней, привлекательной обстановкой и превосходным меню.
Вскоре после этого один из его друзей проходил мимо и сказал: «Почему у вас нет вывески, как на всех других заведениях, где едят? Я предлагаю вам написать "РЕСТОРАН: ПРЕВОСХОДНАЯ ЕДА"».
Когда вывеска была изготовлена и вывешена, другой любопытный сказал:
«Вам надо быть более конкретным — ведь вы могли иметь в виду какой-то прежний ресторан. Добавьте слова "ОБСЛУЖИВАЮТ ЗДЕСЬ" и ваша вывеска станет завершенной».
Владелец подумал, что это хорошая идея, и должным образом изменил вывеску.
Немного времени спустя кто-то еще проходил мимо и сказал: «Почему вы написали слово «ЗДЕСЬ»? Ведь каждый может видеть где это место?»
Итак ресторатор изменил вывеску.
Далее следующий любопытствующий захотел узнать:
«Неужели вы не знаете, что слово «ОБСЛУЖИВАЮТ» является лишним? Ведь обслуживают во всех ресторанах и магазинах. Почему бы вам не убрать его?»
Что ж, слово было убрано.
Однако, вскоре, еще один посетитель сказал:
«Если вы, по-прежнему, будете употреблять фразу "ПРЕВОСХОДНАЯ ЕДА", некоторые люди задумаются, а действительно ли она является превосходной, и найдутся такие, кто не согласится с этим. Чтобы оградить себя от критики и разногласий, уберите, пожалуйста, слово "ПРЕВОСХОДНАЯ"».
Так он и сделал. Теперь, когда лишь слово «ЕДА» осталось на вывеске, в дверях показалась голова шестого любопытного. «Почему вы поместили слово «ЕДА» над вашим рестораном: любой может видеть, что здесь подают еду».