Учиться
Учиться
Свобода бывает такая: идешь по улице и понимаешь что можно остановиться, поднять руки, сказать что-нибудь. Свобода - это когда никто ничего не запрещает, когда можно пойти гулять, спать сколько хочется, ни о чем ни думать и ничего не вспоминать. А вот сейчас такого нет. Сейчас я заперта в туалетной кабинке, которая напоминает толстенькую букву "П", обложенную белым кафелем, если смотреть на нее сверху. Я поднимаю голову, но сверху никто не смотрит. Соседние кабинки пустые и тихие, я тут одна. Я немного прислоняюсь к двери, все еще не верю, что меня заперли. Сердце замирает - я легонько толкаю дверь от себя. Потому еще и еще. Я заперта. "Заперта", - одними губами повторяю сама себе. И вдруг кафельные стены, похожие на пахнущие хлоркой леденцы, с грохотом схлопываются посредине, прямо там где я стою. Сердце начинает колотиться, ладони мгновенно мокрые. Я небрежно развожу руками и говорю вслух: “Ну что это за дела такие!” Это я так удивление и даже заинтересованность пытаюсь сделать важнее страха и отчаяния. Это не помогает - мой порыв выглядит жалко и тошно, как детский мультик по телевизору во время пьяного скандала. Тогда я пробую другое средство - я смотрю в упор на белую кафельную стену и пытаюсь вспомнить весь день - до сегодняшнего момента. Белый кафель слепит глаза и наконец превращается в снег, который тонко и приятно скрипит под моими лыжами. Я бегу в школу - солнце уже встает над полем, скоро первый урок. Утром так холодно, поле такое большое. Но мне не страшно и не холодно. Мне очень интересно что будет сегодня, что мы сегодня узнаем. Мир мне постоянно что-то рассказывает. Что-то передает, учит чему-то. Мои учителя - это те, кто переводит на мой язык самое интересное что есть в мире. Класс свой я достала давно - я про это знаю. Тут не принято знать, не принято интересоваться. Тут хозяева совсем другие: физическая сила и солидных размеров сиськи. Физической силы у меня не было, как и сисек. Я очутилась в самом низу, что не пугало меня совершенно - в школе все светится невидимым светом от находящихся там сокровищ. Эти сокровища никому не нужны кроме меня, я с самого начала была поражена возможностью взять все, что я захочу. Это такое чудо: когда задаешь вопрос и получаешь на него ответ. Мне не верили, но завидовали. Вероятно потому, что я сама изменялась, когда у меня появлялась возможность узнавать что-то новое. Это раздражало моих одноклассников. Снежное поле трещит по швам, воображение ослабевает под напором горькой обиды, ненависти и непонимания, я снова в кабинке. В туалете тихо, слышно как поскрипывают суставы, шелестит моя одежда. Слезы больше невозможно сдерживать, изображение перед глазами начинает мутнеть и расплываться, в горле тошнотворная сладость. Так нельзя. Я закрываю глаза и открываю их снова. Опять снежное поле, а я все еще стою и пялюсь на солнце, надо бежать! Бежать, бежать, первый урок - математика, важное и нужное сокровище в этом странном месте. Отчаяние сменяется веселой торопливостью, под курткой мокро от счастливого пота. Чего-то, однако, не хватает в этом поле. Я оборачиваюсь назад и роняю сумку на снег. Позади меня стоит огромный, прямо в небо, сверкающий на солнце белый унитаз. Огромный и величественный, он стоит прямо в глубоком сугробе, к его фасаду ведет узкая протоптанная тропинка. Значит, я все еще в школе, в туалете. Снежное поле опять распадается на квадратики белого кафеля, унитаз начинает резко уменьшаться и тускнеть, морозный воздух наполняется резкими запахами хлорки, мочи и дешевого хозяйственного мыла. Единственное, что в этом полу-реальном мире существенно - тетрадки, которые все-таки выпали на грязный пол. Я автоматически читаю какие-то конспекты: “Абсолютная монархия.... XIV век.... Территория...Войны...”. Это история, я поняла. Я еще даже не успела вспомнить - нравится мне история, или не нравится, как унитаз замедлил свое уменьшение. Он резко раскинулся под облака, на его бачке возник сверкающий золотой крест, а снежное поле, утратив свою кафельность, моментально успокоилось и приняло естественный вид. Теперь мир был почти как настоящий: высокий храм с колокольней, далекие очертания поселка на горизонте и яркое-яркое солнце, которое безжалостно говорило мне, что я опоздала и бежать уже бессмысленно. Это, однако, уже не важно. Я прекрасно поняла как мне себя надо вести. Я снимаю лыжи, отчего проваливаюсь в снег почти по пояс, снежное одеяло обнимает мои колени, это очень приятно. Я откидываю голову назад, на снег, беру какой-то первый попавшийся в портфеле учебник и начинаю перелистывать страницы холодными красными пальцами. Перед глазами мелькают какие-то рыцари в латах с невыразительными глазами, модели паровых машин, карты Европы. Теперь я буду лежать на снегу и читать все учебники подряд. А когда закончатся учебники, возьмусь за тетради. Так будет всегда, пока не зайдет за горизонт белое солнце, или пока кто-нибудь большой и взрослый не придет и не выпустит меня отсюда.