— О том, что всего лишь два дня назад я и представления не имела о твоем существовании, а вот сейчас ты запросто распоряжаешься моей жизнью.
— И, похоже, тебе это не нравится.
Морган заказал подошедшему официанту два кофе, даже не спросив ее.
— А кому понравится? Я привыкла, когда меня спрашивают, что я буду пить, прежде чем заказывать, — добавила она язвительно.
— Ты не хочешь кофе?
— Дело не в этом. А в том, что ты даже не спросил.
Морган улыбнулся и, откинувшись на спинку шезлонга, прикрыл глаза. Лин ткнула его кулаком в бок.
— Эй! Это еще что такое?! — возмутился он.
— Это тебе за то, что не слушаешь, когда с тобой разговаривают.
— Ты ошибаешься, я ловлю каждое твое слово.
— Что-то незаметно. Мне не нравится, когда со мной не считаются.
Секунду он смотрел ей в лицо, а затем нарочито медленно оглядел ее с головы до ног.
— Здесь ты не права, Лин. С тобой невозможно не считаться.
Внимательно посмотрев на него, она поспешила перевести взгляд на палубу. Эта странная манера обращения с ней — то как со школьницей, то как с привлекательной женщиной — постоянно сбивала ее с толку. Сердце ее забилось учащенно, внутри загорелся огонь. Ей показалось, будто он хотел сказать, что отношения между ними будут продолжаться еще долго, и подобный намек вызвал в ней противоречивые чувства.
Когда официант принес кофе, к ним присоединилась супружеская чета. Общительность пассажиров — один из недостатков путешествия по морю, как убедилась в течение последующих дней Лин. Стоило ей выйти из каюты, как к ней тут же кто-то подходил, и ей все никак не удавалось побыть одной. Пассажиров было мало, и именно поэтому каждый считал своим долгом обязательно поговорить с нею, как только она оказывалась одна. Ее не оставляли в покое, даже когда она притворялась, что спит в шезлонге. Иные были просто назойливы. Лин устала от бесконечных тонких, а порой и вовсе неприкрытых намеков и вопросов о ее отношениях с Морганом. Да она ничего бы и не могла ответить, поскольку сама пребывала в неведении. Каким-то странным образом они оказались вместе. Полети они в Англию самолетом, они распрощались бы в Хитроу и, возможно, никогда больше не увиделись бы, но теперь, понимая, что им придется жить бок о бок почти целый месяц, она решила, что следует познакомиться с ним поближе. Впрочем, задача эта оказалась не такой уж неприятной, вынуждена была признаться себе она. Да, первое утро Морган провел с ней, но это отнюдь не означало, что он за ней бегает. Он был деятельной натурой и без устали играл в теннис с каждым желающим, проводил массу времени в бассейне и даже учил студентов нырять. И это помимо занятий в спортзале и бега по палубе то с одним, то с другим офицером.
Вечерами он, как всегда чрезвычайно галантный, играл в бридж с другими пассажирами и участвовал во всех развлечениях. Но когда ему это надоедало или когда пассажиры переходили на детские игры, он незаметно исчезал.
Вечером третьего дня, не найдя Моргана в салоне, Лин спустилась на главную палубу. Ночь стояла ясная, и луна светила ярко, но с моря дул довольно сильный ветер. На Лин было бирюзовое платье из такого тонкого хлопка, что сквозь него просвечивала загорелая кожа. Остановившись у перил, Лин закрыла глаза и откинула волосы назад, чтобы охладить под ветром лицо и шею. Тонкая ткань платья облегала ее фигурку, подчеркивая изящные изгибы тела. Вдруг позади нее раздались неторопливые шаги, но прежде чем она обернулась, шаги замерли, и она услышала приглушенный вздох.
Лин обернулась — в трех шагах от нее спиной к луне, так что она не видела его лица, стоял Морган.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем Морган сунул руки в карманы, не спеша подошел к ней и облокотился на перила подле нее.
— Что, «монополия» уже надоела? — вяло спросил он.
— Не понимаю, как можно играть в одно и то же каждый Божий день?
— Они обречены на это. Больше здесь нечем заняться.
— Но это же детство.
Он ухмыльнулся, и она насторожилась в ожидании колкости относительно ее собственного возраста. Но он только сказал:
— Это часть отпуска.
— А ты где был?
— Проверял, как там мой «роллс-ройс».
— Ты с ним носишься как курица с яйцом, — заметила Лин с ехидством. — Ты бы все отдал, лишь бы он стал твоим, правда?
— Ничего бы не отдал. Мне и держать-то его негде.
— У тебя что, нет дома?
— Нет, только квартира и стоянка под окном.
— Где? В Лондоне?
— Да, в Кенсингтоне.
— Можно узнать, чем ты занимаешься, когда не собираешь коллекционные автомобили и не подбираешь заблудших дочерей? — с иронией поинтересовалась она.