– Смеётся она, – буркнула яга. – Ладно же! У тебя, моя дорогая, сегодня будет предостаточно времени подумать о своем, мягко говоря, возмутительном поведении. Избу я запру, чтоб не сбегла ненароком. Сиди и… Это самое… Размышляй. Делай выводы. О’кей?
Модерново-тинейджерский “о’кей” в ее устах был донельзя странен. Но (как услышала девочка сквозь дверь уборной) Матрена Павловна сдержала слово: мало-помалу ее шаги стихли в отдалении. Зазвенели на крыльце кованые “чеботы” Ярилы; прошелестел водяным шлейфом удаляющийся Дождь… И повернулся ключ в замке. Юная марсианка осталась одна.
Можно было выйти из туалета (живот уже не так беспокоил). Отправиться к себе в комнату, завалиться на лежанку и предаться тоске. Но Аэлита, неведомо почему, решила остаться сидеть там. Что ли, находила в таком добровольном затворничестве извращенное удовольствие…
Сидела, пялилась в дверь. Обычная деревянная дверь, грубо оструганная. Выкрашена в серый цвет, но почти всюду краска пооблезала. В общем, типичная картина – как для Земли (решила Лика), так и для Голубых Городов Счастья; там тоже подобных нищенских чуланов – пруд пруди. Ничего интересного. Но ей сейчас оставалось только это: сосредоточенно изучать противную дверь, чтобы вовсе не сдохнуть от скуки и депрессняка.
И вдруг дверь словно бы стала прозрачной. Изба, окружавшая нужник, тоже куда-то исчезла. Теперь вокруг у Аэлиты был только двор. Пёстрый от грязи, донельзя живописный (чего греха таить – милая тут природа!), весь залитый жаркими лучами Могучего. По двору шла девочка. Такой же подросток.
Обычная человеческая девочка: две руки, две ноги… Ножки, кстати, были вполне стройные. Изящные, точеные… Аэлита не считала себя знатоком земной красоты, но девочка ей понравилась. Вот она гладит сора… простите, кота. Вот она кормит кур (“цыпа, цыпа, цыпа! “) Улыбается, как это самое… Как прибацнутая. Даже не понимает, что эта милашная улыбка ее портит, причем здорово.
…Лика поняла: ей предлагают выбор. Или продолжать быть самою собой (тогда – сиди в чулане, майся, ешь себя поедом, и неизвестно, когда еще все это кончится). Или – стать человеческой девочкой, послушной, беззлобно, безоговорочно выполняющей все хозяйские приказы. И обрести в итоге некое подобие счастья…
Сперва наша героиня хотела возмутиться. Достоинства, как мы знаем, у нее было хоть отбавляй. И променять его все на тихую, сытую, спокойную жизнь?! ” Да иди ты, Матрена Пална, знаешь куда?! ” Но, задумавшись, Лика постепенно ощутила: злость выходит из нее. Как пар из чайника. “А на что я, собственно, ропщу? Ну – не будет Лики. Эка важность большая! Зато будет другой человек. Совсем с другой судьбой. Более… Того… Благоприятной. Нормально сложившейся. Не такой печальной. И слава, как говорится, богам. Нужно уметь… э-э-э… принять ту простую… э-э-э… истину, что ты – не центр вселенной”.
Она хотела встать. Шагнуть навстречу второй девчонке. Обнять ее, впустить в себя. Но ноги уже были ватные, в глазах мерцали багровые пятна, голова не слушала доводов сердца, а сердце (то есть, все пять) шпарили в бешеном ритме, как хотели. Она сделала лишь один шаг по полу клозета – и тут же пошатнулась, налетела на косяк, поползла вниз по стенке… Сознание медленно, но верно покидало ее. ” Кажется, это все, моя прелесть. Теперь уже точно – все”.
– Поздравляю, ты прошла Последнее Испытание.
– А? Что? – Лика заморгала. Вокруг был прекрасный ясный день. Она не лежала на полу в чулане, как можно было представить, а почему-то сидела на лугу. Цветущем лугу, полном желто-белых одуван… “Так, ладно, на это у нас еще будет время”. Рядом были кот и Ярила: оба – веселы, как никогда. Василий развернул большой парчмент, сунул ей в руку гусиное перо (“Расписаться?! В чем, почему и зачем? “)
– Ты сумела превзойти свое ” эго”, – сказал кот. – Приняла ту простую истину…
– Что я – не центр вселенной, – она не понимала решительным счетом ничего. “Какого Соацера?!” Но кот глядел по-доброму, и Лика почувствовала в душе покой. Равновесие, уверенность в себе. “Только с чего бы?”
– Именно! – сказал он. – Наступила на горло своей, мнэ-э, гордыне. Такое смирение дорого стоит! Наша хозяйка – Матрена, сиречь, Пална, – просит передать, что большему она тебя научить не сможет при всем желании.
Сердца Аэлиты порхали в груди, что твои встрепанные воробушки. “Сдала! Сда-ала-а-а!!” Утерла-таки нос отцу! Ой, как теперь хорошо будет перед соседями хвастать… Как вся школа от ее успехов взвоет… Вот ЭТО и впрямь стоит дорого. А насчет своего “эго” (и того, что весь мир – как это Василий сказал? – не сводится к нему одному) мы потом подумаем. Когда следующие полтораста лет пройдут… До этого еще оочень долго; успеется.