Младший паладин вошел в легкий транс и прибег к мистическому зрению.
В мистическом смысле чисто здесь, конечно, не было. Само собой, аллеманцы, даже те, кто продолжал тайком исповедовать Измененное Откровение, постоянно приглашали священников проводить здесь поминальные и очистительные службы, так что по-настоящему опасной нежити в этом склепе никогда не водилось. Но бывали тут и призраки, и беспокойники, и летучий прах. Сейчас Оливио не чуял и не видел ничего такого. И это ему казалось странным – ведь если сторож действительно видел беспокойницу, вставшую из гроба, то некротические или демонические эманации тут должны быть. Сторож по крайней мере верил в то, что видел. А беспокойники бывают только двух видов: либо восставшие мертвецы, то есть классическая нежить, либо захваченные бесформенным демоном мертвые тела. В том и другом случае в склепе в мистическом плане должно смердеть либо нежитью, либо демонами. А не смердело. Младший паладин списал это на свою неопытность и слабо развитое еще чутье, и решил, что уж в том зале, где сторож всё это и наблюдал, он точно учует хоть что-нибудь.
Решетчатые чугунные двери залов не запирались на ключ, только на засовы с акантами. Этого считалось достаточным, чтобы мертвые, если что, не смогли выбраться. Но паладинская практика свидетельствовала, что нежить очень изобретательна, если хочет добраться до живых… Оливио отодвинул засов и вошел в зал. Это была квадратная, довольно большая сводчатая камера, не так давно построенная. Вдоль трех стен стояли на невысоких фундаментах каменные гробы с тяжелыми крышками. Между ними под стенами на кованных железных подставках стояли большие курильницы и лампады. Ароматный дым олибанума, смешанного с можжевеловыми смолой и кедровыми опилками, сизыми полосами висел в воздухе и медленно уходил вверх, в узкие вентиляционные ходы.
Первым делом Оливио наложил на дверь и вентиляционные отверстия запирающие печати от нежити и демонов. Затем медленно оглядел помещение мистическим зрением и поморщился: здесь всё полыхало синим, словно тут кто-то регулярно творил мощные заклятия. На зеленоватое свечение следов некромантии это не походило. Отпечатков демонского присутствия тоже не наблюдалось. Вздохнув, Оливио собрал маны сколько смог (по правде сказать – очень немного), и медленно выпустил ее туманом, чтобы попробовать подсветить следы колдовства. Если тут творили заклинания, то от них должны были остаться хоть какие-то отпечатки.
Нового он ничего не увидел. Никаких четких линий, никаких структур, хоть отдаленно похожих на заклинания. Паладин такого не ожидал – это было необычно. Он подергал сережку-колечко в правом ухе и задумчиво сказал себе под нос:
– Вот черт. Выглядит, словно тут просто тянули и тут же сбрасывали ману. И всё… Но откуда ее тянули? Склеп-то построен по всем правилам, линий силы тут нет, только тонкие ниточки и рассеянная мана… Иначе б тут беспокойники толпами бегали. Кто-то принес амулет-накопитель и высвободил ману из него? Зачем? Чтобы свободная мана воздействовала на мертвецов? Куда проще было бы поднять зомби обычным способом…
Рассуждая, он оглядел помещение, подошел к самому крайнему справа ящику с плитой без надписей, уселся на него и достал из кармана сверток с перекусом, который ему наскоро собрали поварята на кухне. Снял перчатки, развернул бумагу. Внутри оказались два куска хлеба, между которыми были положены добрый шмат желтого дырчатого сыра и толстый ломоть ветчины, щедро намазанный горчицей. Паладин принялся ужинать, между делом разглядывая погребальный зал и мистическим зрением, и обычным.
Вдоль правой от входа стены тянулась надпись аллеманским алфавитом: «Бруненхаймы». Стену напротив входа украшала надпись «Шнайдеры», а ту, у которой на пустом гробе пристроился Оливио – «Вайсманны». Гробов здесь было по пять штук на каждое семейство. У Бруненхаймов и Шнайдеров заняты были только три, у Вайсманнов – четыре. На первый взгляд все здесь лежали спокойно, паладин не уловил ничего подозрительного. А вот на второй, уже дожевывая остатки хлеба, Оливио вдруг заметил, что один из гробов семейства Шнайдеров как-то слишком сильно отсвечивает синим в мистическом плане. Словно… словно там внутри находится мощный накопитель маны.