– Ох, что верно – то верно, – вздохнула мэтресса Луиджина. – Слушайте, сеньор… Я устала немного. Весь день вчера по окрестностям бродила с инструментами, да потом ночь в лесу провела… И сегодня с раннего утра село объезжала по буеракам, чтоб только в него не соваться. Вы не возражаете, если мы немножко вон там, на поляне у скалы отдохнем, и я вам заодно расскажу, что стряслось?
Конечно, Андреа не возражал. Стреножил коня, расстелил на траве у скалы свою войлочную подстилку и дорожный плащ, предложил сеньоре устраиваться. Распаковал торбу с припасами, достал флягу с пивом, сверток кантучини, мешочек сушеного инжира и связку маленьких сыровяленых колбасок.
– Мне кажется, вы еще и голодны, сеньора. Вот, угощайтесь, – он разложил еду на салфетке и налил пива в походный стаканчик.
– Благодарю, сеньор Андреа.
Она стянула перчатки, отпила пива и вгрызлась в колбаску. Андреа рассматривал ее, и сам не забывая подкрепиться. Похоже, поесть в селе не получится, не просто так сеньора Луиджина оттуда сбежала, да еще встрече с паладином обрадовалась неимоверно.
Молодая женщина… или девушка? Андреа затруднялся определить ее возраст. С анконьянцами это вообще трудно, возраст определить – они славятся тем, что очень долго сохраняют молодость и выглядят намного моложе своих лет. А сеньора Луиджина была самой настоящей, самой типичной анконьянкой: высокая, худощавая, светлокожая, синеглазая и с золотистыми волосами. Хотя, надо сказать, не красавица по здешним представлениям: губы слишком полные, нос крупноват и скулы широкие. И грудь маленькая – под кафтаном почти ничего и не выделяется. А в Анконе женщина считалась красивой, если у нее были точеный маленький носик, желательно слегка вздернутый, небольшой рот и узкое лицо, а грудь такая, чтоб мужской ладонью каждую не закрыть. Андреа считал, что местные в вопросе женской красоты, грубо говоря, зажрались. В Плайясоль сеньора Луиджина пользовалась бы бешеным вниманием мужчин, потому что крупным носом там никого не удивить, а зато такие волосы и глаза – большая редкость… В Фарталье даже анекдоты ходили о чрезмерной любви плайясольцев обоего пола к светловолосым жителям других провинций. Паладин, попав в Анкону, почувствовал, что в анекдотах есть некоторая доля правды – по крайней мере он совершенно искренне любовался красотой местных женщин. Ему, с его обетами, только и оставалось, что любоваться…
Подкрепившись, Луиджина выдохнула и сказала:
– Еще раз большое спасибо, сеньор. Я со вчерашнего вечера не ела ничего, кроме земляники в лесу. Ох… Так, с чего бы начать… Ладно. Давайте по порядку. Видите ли, я тут уже неделю, и вроде бы пока что было всё хорошо… Прислали меня осмотреть здешнюю местность и снять топографические планы, оценку сделать, можно ли тут дорогу прокладывать и тоннель сквозь гору пробить. Герцог Контильяно и князь Галассы захотели такой совместный проект сделать, и если расчеты покажут, что это возможно, то Корона оплатит работу магов, тоннель-то здесь только магией пробить можно. Кстати, я вам скажу, по моим предварительным замерам и исследованиям – никаких препятствий такому строительству нет… Но я отвлеклась. В общем, я сюда не сама приехала, с помощником. Только он в первый же день ногу сломал, так что мне везде самой таскаться пришлось, и подолгу. Уходила рано утром, возвращалась поздно вечером, потому за сельской жизнью не следила. А вчера вечером возвращаюсь… и вижу – что-то странное происходит. Посреди села бегают дети и хрюкают, в пыли валяются. Думаю – ладно, дети в свинок играют, бывает. Знаете, дети ведь могут какой-нибудь глупой игрой увлечься. Но не успела я до квартиры добраться, как несколько сельских парней ко мне подбегают, за одежду хватают, с лошади стащить норовят, а сами – без штанов. Я еле отмахалась штативом от теодолита, и поскакала к дому, где мы квартировали. Помощник там заперся, но меня впустил. И сказал, что с утра еще всё было как обычно, а после обеда все словно с ума сошли. Дети свиньями себя вообразили, взрослые все любятся друг с другом без разбора… На помощника это безумие не подействовало, а вот на селян – подействовало, и на всех. Я на площади даже священника тамошнего в крайне непристойном действе увидала… В общем, я поняла, что это какое-то проклятие, или нехорошая магия, и решила, что надо оттуда удирать побыстрее и вызывать паладинов. Еле мне удалось незаметно для селян убраться. Поскакала в лес куда глаза глядят, ночь провела на какой-то поляне под открытым небом, почти не спала… боялась, что подуревшие селяне и туда доберутся. Но, хвала богам, никто не добрался. Утром горсть земляники насобирала, и поехала околицами к дороге… Вот и всё.