Бласко взял ее блокнот, принялся разглядывать схему. Вздохнул:
– Да уж. Но ты-то раскусила эту схему. Ты точно уверена, что хочешь быть беллатрисой, а не дознавательницей по заклинаниям?
Сестра пожала плечами:
– Скучно ведь. Да и то – где дознавательнице магию боевую применять? Ну нет, зря я, что ли, тренируюсь как проклятая. В лаборатории засяду только на старости лет.
Брат вернул ей блокнот:
– Понимаю. Слушай… Положим, это и правда магия крови. Но… зачем? Чего хочет этим добиться неведомый кровавый маг?
– Доставить неприятности владельцам овец хотя бы. Мор… мор бы затронул всех. А тут страдают только вполне определенные люди. Значит – это какие-то недоброжелатели бабушки, сеньора Канеро и поселян из Трех Оврагов и Подхолмья.
– И почему я сразу подумал про Ибаньеза и Салисо? – хмыкнул Бласко. – Но все-таки как-то глупо – ради мелочной пакости прибегать к такой сложной магии. И знаешь… я вот еще кое-что вспомнил. Среди паладинов ходит такая байка… про черного паразита. Слыхала?
– Нет.
– В общем, байка она и есть байка, материальных подтверждений никаких, только рассказы тех, кто вроде бы такое видел. Кто-то верит, кто-то нет. Этот черный паразит внесен в «Кодекс сомнительных тварей», и там написано, что его существование не доказано. Но все-таки свойства описаны. Так вот, это такая дрянь, которая, по мнению тех, кто с ней сталкивался, возникает в местах, где есть паутины сил, и при этом в старые времена слишком много занимались некромантией или демонопоклонством. Ну, по крайней мере все, кто утверждает, что имел дело с черным паразитом, говорят, что это происходило именно в таких местах. Они считают, что это какое-то порождение потоков сил и остаточных малефикарских заклятий с некротическими эманациями. Сама по себе эта штука существовать долго не может, потому обязательно вселяется во что-то живое и жрет его изнутри. А когда жрать уже нечего, то паразит вылезает и ищет себе нового носителя. Магия и мистические силы на него почти не действуют, но зато очень хорошо действуют железо и призрачное пламя. Если в него всадить меч и призвать призрачное пламя на клинок, паразита можно уничтожить. Но с концами, никаких остатков, которые можно было бы исследовать.
– Хм… И ты думаешь, что тут может быть черный паразит? – Жиенна посмотрела туда, где валялась мертвая овца. – Но… если это так, то он тут точно не один. Помнишь же – прошлой ночью двенадцать овец за раз.
– Ну, это возможно, – пожал плечами Бласко. – И если это правда, то я не знаю, как с ним разобраться. Вроде бы он покидает носителя только когда внутри жрать нечего… или когда носитель гибнет от других причин. А как обнаружить его в живой овце – понятия не имею.
Жиенна встала с камня и опять пошла к овце. Бласко двинулся за ней.
Инквизиторка вынула из ножен свой кинжал, закатала рукава жакета и блузы, и, наложив на руки и клинок очищающие чары, а потом защитные, принялась копаться внутри овцы, вороша остатки внутренностей кинжалом.
– Знаешь, какой-то этот черный паразит слишком переборчивый и обожравшийся, – сказала она, вынимая из овечьего брюха кусок печени на острие кинжала. – Смотри сколько жратвы оставил. А ведь хищники первым делом печень стараются сожрать подчистую. А потом уже остальное.
– Тоже верно. Значит – малефикарья магия? – погрустнел Бласко.
Жиенна очистила клинок кинжала, огляделась и, никого постороннего не увидев, скастовала водяной шарик, раздавила его в руках, чтоб смыть овечью кровь, и на всякий случай еще раз наложила очищающие чары.
– Может быть. И если так, то тогда мы просто обязаны сказать бабушке, и пусть она напишет и в вашу канцелярию, и в местную коллегию Инквизиции.
– Я бы… я бы немножко еще подождал, – паладин посмотрел на овечью тушу.
– Чего?
– Не знаю. Но мне кажется, грядущее таскание барашка как-то с этими овечьими убийствами связано, – признался брат. – Не могу понять, почему и как оно может быть связано. Но вот кажется мне так, и всё тут.
Из них двоих интуиция была лучше развита у Бласко, и сестра знала: его «кажется» – это не просто придурь, и есть все основания к этому «кажется» прислушаться.
– Хорошо. Когда там оно намечается?
– А в эту седмицу. Бабушка говорила, что сразу после таскания они с дядей в Сакраменто уедут, заранее, там же во вторник собрание гидальгос, так она хочет пораньше, чтоб про нас поразузнать. Они бы и в седмицу уже поехали, но хотят посмотреть, как я на Гнедке выступлю.
– Как думаешь, чего нам ждать?