Бак взглянул на жену и столкнулся с ее пустым, равнодушным взглядом, отразившимся в зеркале. «Что произошло с нашим браком?» – с грустью подумал он. Так случилось, что с самого начала их жизнь была подчинена единственной цели – любой ценой добиться того, чтобы Бак все выше и выше продвигался по служебной лестнице. При этом главным для Марианны было удовлетворение собственного тщеславия. Если бы не дети и не эта чертова карьера, он давно бы развелся с женой, но при нынешнем положении вещей он был слишком крепко к ней прикован.
– Доброй ночи, Марианна, – тихо сказал Бак и вышел, осторожно притворив за собой дверь.
Бак Вингейт чрезвычайно любил Нью-Йорк и предпраздничные рождественские дни. Ему доставляло большое удовольствие наблюдать за разряженными Санта-Клаусами, которые звонили в серебряные колокольчики, заманивая покупателей в большие магазины, и вдыхать запах жареных каштанов, доносившийся из небольших закусочных, обычно располагавшихся на оживленных уличных перекрестках. Морозный воздух бодрил сенатора, и он невольно возвращался памятью в добрый мир детства – к катанию на коньках по замерзшей поверхности пруда, к лихим спускам с ледяной горки на днище старого жестяного подноса. Добрый старый дом, который выстроил дедушка в Новой Англии! Там всегда было тепло и уютно, а как весело справляли там Рождество! Бак с грустной улыбкой рассматривал выставленные в витрине заводные игрушечные паровозики и веселых мохнатых зверушек из плюша, выстроившихся на полке за стеклом, и вспоминал, как в камине празднично гудело пламя, за окном падал белый пушистый снег, а загадочные подарки, принесенные Санта-Клаусом ночью, дожидались, чтобы их распаковали быстрые детские пальцы. Вспоминался веселый смех домочадцев и дразнящие ароматы, доносившиеся из приоткрытых дверей кухни. Баку вдруг до боли захотелось, чтобы детство повторилось и можно было начать жизнь сначала.
Фрэнси совершенно не рассчитывала встретить Бака Вингейта на улице рядом с витриной игрушечного магазина. Она остановилась на мгновение, раздумывая, окликнуть его или нет. Потом решила, что лучше не стоит, и уже собралась идти своей дорогой, когда Бак оглянулся и посмотрел на нее.
– Вы меня помните? – застенчиво спросила она. – Я – Франческа Хэррисон, мы познакомились с вами на приеме у Энни Эйсгарт в Сан-Франциско. – Она протянула ему руку и с улыбкой добавила: – Вы были похожи на маленького мальчика, во все глаза рассматривающего сокровища.
Сенатор смотрел на Фрэнси и думал, что этот подарок ему преподнесла сама судьба. Франческа казалась такой свежей и красивой в облегающем бежевом пальто из драпа с лисьим воротником, отчасти, скрывавшим ее разрумянившиеся от мороза щеки. И снова Бака поразили ее глаза – глубокие, небесно-голубые и блестящие. Он смущенно улыбнулся.
– Неужели это было так заметно? Я просто вспомнил, как мы в детстве встречали Рождество. – Он все еще держал ее руку в своей, ощущая тепло ее кожи сквозь замшевую перчатку. – Конечно, я вас помню, Франческа.
Бак не отважился произнести: «Как же я мог вас забыть?» – но его глаза говорили красноречивее слов.
– А что вы, собственно, делаете в Нью-Йорке, мисс Хэррисон? – спросил он, словно очнувшись и отпуская, наконец, руку Фрэнси.
Она ответила, что приехала в город по делам корпорации Лаи Цина и решила заодно сделать кое-какие покупки к Рождеству.
Он посмотрел на красиво упакованные свертки, которые она держала в руках, и пробормотал вполголоса:
– Похоже на то, что вы куда удачливее меня. Я так ничего и не выбрал в подарок Марианне – моей жене.
Фрэнси представила себе холодную и уверенную в себе Марианну.
– Может быть, какие-нибудь украшения? – неуверенно предположила она.
Бак отрицательно покачал головой и ухмыльнулся:
– Еще одна пара серег, и ее начнут принимать за разукрашенную рождественскую елку.
Фрэнси рассмеялась. Бак подумал, насколько улыбка и хорошее настроение красят женщину.
– Если бы я имела честь быть вашей женой, мистер Вингейт, – с лукавой улыбкой произнесла она, – то я бы попросила вас подарить мне одну вещь, которую я только что увидела в магазинчике, торгующем произведениями искусства, и сразу в нее влюбилась.
– А почему бы вам не показать ее мне? – предложил Вингейт, которому совершенно не хотелось расставаться с Франческой.