Когда официант принес серебряный чайник и истекающие разогретым маслом горячие тосты, Бак переменил тему разговора и заговорил о себе. Он рассказал Фрэнси, что с детства интересовался политической жизнью и борьбой партий в стране, а с тех пор как он вошел в Сенат от штата Калифорния, у него и вовсе не осталось времени, чтобы задумываться о чем-либо, кроме работы.
Он и детей теперь видит лишь от случая к случаю. Хотелось бы встретить рождественские праздники вместе с ними, но он опасается, что они будут относиться к нему как к малознакомому человеку.
– А где вы собираетесь встречать Рождество? – обратился он к Фрэнси, когда с тостами и чаем было покончено.
– Думаю, я проведу эти дни на ранчо вместе с Энни и Лаи Цином. – Внезапно их глаза встретились, и Фрэнси впервые в жизни почувствовала, что ей необходимо хоть как-то объяснить свои отношения с Мандарином. – Лаи Цин – мой друг, – добавила она.
– Завидую вашей дружбе, – просто сказал Бак.
Фрэнси не позволила ему проводить ее до отеля «Риц Тауэр», где она остановилась, и Вингейту пришлось во второй раз наблюдать, как она удаляется от него, протискиваясь сквозь толпы людей, заполнивших празднично разукрашенные улицы. Скоро она затерялась среда них, а Бак подумал, что, возможно, он еще более одинок, чем Франческа Хэррисон.
За несколько часов до Рождества на адрес миссис Хэррисон на Ноб-Хилле была доставлена красиво упакованная посылка. Фрэнси в нетерпении стала разворачивать сверток, как ребенок, рассерженно топая ногой, когда узел из красных лент, которыми был перевязан подарок, никак не хотел развязываться. Наконец она справилась с лентами и с бумагой. Внутри оказалась та самая картина, которой она совсем недавно восхищалась в Нью-Йорке. К посылке прилагалась карточка, на которой рукой Бака Вингейта было написано: «Эта вещица была предназначена только для вас с самого начала. В рождественскую ночь обещаю вспоминать о Франческе Хэррисон».
Фрэнси погладила кончиком пальцев резную деревянную раму. Затем отошла от картины на несколько шагов и снова посмотрела на нее. Портрет был удивительно хорош. Ей представилось, как Бак идет в магазин и покупает полюбившуюся ей вещь, а потом пишет записку и вкладывает ее в посылку. «Обещаю вспоминать о Франческе Хэррисон…» Задумчиво созерцая подарок, Фрэнси подумала, что Бак, пожалуй, слишком щедр, ему не стоило этого делать ради малознакомой женщины. Да и вряд ли он будет вспоминать о ней в рождественскую ночь, Сейчас он вместе с семьей и друзьями готовится к встрече Рождества в своем роскошном загородном доме, на расстоянии трех тысяч миль от Сан-Франциско, и ему наверняка не до нее.
Фрэнси вернулась в свою маленькую гостиную и, присев к столу, набросала ответную записку, в которой благодарила сенатора на столь неординарный и со вкусом подобранный подарок и обещала взамен передать от его имени ящики с игрушками и рождественские пожелания нескольким приютам, в которых живут дети-сироты. Она надеется, говорилось далее, что та радость, которую испытывают обездоленные дети в праздник Рождества, послужит достойной наградой сенатору Вингейту за его щедрое внимание к ее скромной особе.
Запечатав письмо и отправив слугу на почту, Фрэнси поставила подарок Бака на изящный столик рядом с изголовьем своей кровати. С тех пор портрет стал последней вещью, на которую она обращала свой взор, перед тем как заснуть.
Праздник Рождества в загородном имении Вингейтов – Бродлензе являлся событием вполне традиционным, но обставлялся не менее элегантно, чем знаменитые приемы Марианны. Холл украшала огромная елка, увешенная игрушками и настоящими шишками, завернутыми в золоченую бумагу. В ветвях укрывались многочисленные крохотные свечки из красного воска, а под елкой и в комнатах для гостей громоздились кучи всевозможных рождественских подарков. В каждой комнате также были затоплены небольшие индивидуальные камины. Марианна пригласила на праздник своего брата с женой и детьми, а также нескольких важных деятелей республиканской партии с женами. «Не могу тебе выразить то удовольствие, с которым они все приняли приглашение, – с радостной улыбкой говорила она мужу. – Тебе в голову пришла по-настоящему дельная мысль, дорогой».
Тем не менее, встреча Рождества в компании политиканов не совсем соответствовала представлению Бака о тихом семейном торжестве в окружении самых близких друзей. В рождественское утро он с мрачным видом принял подарок жены – дорогие, со вкусом выполненные запонки и прочие подобные безделушки. Дети весело хлопотали у коробок с игрушками. Бак опустил руку в карман и потрогал конверт с письмом от Фрэнси Хэррисон, которое он уже выучил наизусть. Бак подумал о детишках, которые получили подарки, отосланные Фрэнси, но от его имени, и улыбнулся. А потом представил себе Фрэнси Хэррисон, сидящую за праздничным столом в окружении друзей, и мысленно пожелал ей счастливого Рождества – то есть сделал то, что обещал Фрэнси в своем послании.