– Послушай, Бак… – начала было она, но он, не говоря ни слова, прошел к себе в комнату и запер дверь на ключ.
Марианна откинулась на спинку дивана, понемногу начиная успокаиваться. Самое страшное было позади. Она вспомнила его потемневшие от боли глаза и решила, что на самом деле все обстоит не так плохо. Завтра боль уляжется, и ему станет лучше – разве не так бывает с мальчишками, когда они до крови поранят себе колено? А потом, постепенно, из осколков можно снова склеить целое, причем, если постараться, никто ничего не заметит.
Лизандра родилась на рассвете чудесного весеннего утра на старой резной кровати на ранчо Де Сото. У изголовья Фрэнси сидела Энни, и тут же присутствовал Мандарин, желая разделить общую радость.
Он принял на руки ребенка, завернутого в белоснежные батистовые простыни, и его черные глаза лучились счастьем, потому что теперь у Фрэнси снова был ребенок, которому она могла отдать свою любовь.
– Красивая маленькая девочка, – воскликнула Энни, – Фрэнси, дорогая, старое ранчо снова сделается приютом радости.
– Так оно и будет, мисс Фрэнси, – подтвердила Хэтти, с любопытством разглядывая крохотное личико новорожденной. – Она словно розовый бутон поутру, прежде чем солнце заставит цветок распуститься. Фрэнси улыбнулась.
– Боюсь, что букет таких роз мне уже не суждено собрать, Хэтти. – Потом она печально взглянула на Мандарина. – Мне бы хотелось, чтобы Бак хоть одним глазком посмотрел, на нее. Как было бы хорошо, если бы она могла носить его имя.
Лаи Цин осторожно вернул сверток с ребенком матери. Он поклонился и сказал:
– Я старый человек. Я не могу заменить ей отца, но я буду охранять ее, как если бы это было мое собственное дитя. Я обучу ее всему, что знаю сам, и разделю твою радость, вместе с тобой наблюдая, как девочка растет.
Фрэнси с благодарностью взглянула на своего друга – он и в самом деле сильно постарел за последнее время, хотя даже сам Лаи Цин не смог бы с точностью сказать, сколько ему лет. Однако, несмотря на то, что теперь он казался ниже ростом и его плечи стали еще более сутулыми, лицо Мандарина дышало присущей ему в молодости и в зрелости силой, глаза по-прежнему светились умом и энергией и весь его облик источал удивительное достоинство. Фрэнси ничего не забыла из того, что он сделал для нее в течение долгих лет их дружбы. Все самое лучшее в ее жизни исходило от Лаи Цина. Он был ее добрым гением и вот теперь, она уверена, станет добрым гением ее ребенка.
– Я бы хотела, чтобы Лизандра получила твое имя. Оно очень почтенное, и если ты согласишься, мое сердце исполнится радости.
Глаза Мандарина расширились – сначала от удивления, а затем от гордости и удовольствия. Он осторожно взял крохотную ручку ребенка в свои сильные ладони и поцеловал ее.
– Дорогая Фрэнси, – сказал он голосом, не скрывая переполнявших его душу эмоций, – ты наградила своего старого недостойного друга самой большой честью, на которую он когда-либо мог рассчитывать. Я был ничтожнейшим крестьянином, у меня не было ни гроша за душой, не было ни семьи, ни близких. Меня никогда не окружали дружеская привязанность и любовь. Теперь же все это у меня есть. У меня есть имя, которым можно гордиться, и внучка, которой я могу его передать. Сейчас я стал счастливейшим из смертных.
Мандарин превратился в любящего дедушку Лизандры и был им в течение семи лет. И все это время Фрэнси оставалась верна своему обещанию не видеться с Баком, хотя и вспоминала его каждую ночь и по газетам следила за развитием его карьеры. Она не видела его до самой смерти Мандарина, которая последовала в 1937 году.
Часть V
ФРЭНСИ
1937
Глава 39
1937
Среда, 4 октября
Лизандра Цин выбралась из кровати, когда часы показывали ровно шесть тридцать утра. Хотя только вчера прах Мандарина был развеян над водами залива Сан-Франциско, и она не переставала скорбеть о дедушке, Лизандра в силу характера не могла себе позволить упустить хотя бы минуту начинающегося дня. Она просыпалась каждый день с ощущением счастья, и судьба обычно ее не подводила, одаряя всевозможными радостями – будь то пятерка по математике, или ночь, проведенная в семье ее подруги Дороти, или просто кусок любимого шоколадного торта, который она получала после ужина. Лизандра от души наслаждалась жизнью и не могла себе представить, что ее можно чем-нибудь омрачить.
Оттого-то смерть дедушки стала для нее сильнейшим ударом. Лаи Цин и Лизандра были чрезвычайно близки, и ей в голову не приходило, что близкие и любимые ею люди могут когда-нибудь умереть.