– А если я не подпишу, что тогда? Филипп пожал плечами:
– Тогда последуют репрессии.
Лизандра прекрасно понимала значение этих слов. Она замолчала и стала напряженно думать, как всегда делала в трудных ситуациях ее мать.
– Что ж, – сказала она наконец. – Все очень просто. Завтра я пойду в наше главное здание и как тайпан корпорации Лаи Цина подпишу необходимые документы. А когда мы выиграем войну, то заберем у них наше достояние назад.
Филипп улыбнулся, услышав эти слова, – Лизандра была всего-навсего школьницей, а собиралась тягаться с японскими генералами.
– Ты, может быть, и тайпан, – с добродушной усмешкой сказал он своей названной племяннице, – но пока тебе не исполнится восемнадцать лет, делами заведует твоя мама. Даже если ты и подпишешь бумаги, они не будут иметь никакой юридической силы.
– Но ведь так даже лучше, правда? Японцы решат, что добились того, чего хотели, и оставят нас в покое.
– Я не могу на это согласиться – слишком велика опасность. Ты не представляешь себе, детка, насколько эти люди безжалостны. У них нет ни чести, ни совести.
Лизандра снова взвесила все «за» и «против». Она отлично сознавала, что японцы не помилуют дядю Чена и тетушку Айрини, если она не явится на переговоры с японским генералом.
– Как тайпан корпорации Лаи Цина, – с достоинством обратилась она к Филиппу, пристально глядя ему в глаза, – я издаю свой первый приказ. Завтра, ровно в одиннадцать часов, вы будете сопровождать меня на встречу с японцами, во время которой я подпишу все необходимые документы, которые они от нас потребуют.
Филипп Чен очень любил своего достопочтенного отца Лаи Цина и свою любовь и преданность к нему перенес на его достопочтенную внучку Лизандру. Он подумал о Фрэнси и Баке, которые, конечно же, не одобрили бы подобный риск.
– Они полагают, что придет мужчина, – сказал Филипп, торопливо размышляя, как вывернуться из создавшегося положения. – Мы найдем кого-нибудь, кто пойдет на встречу с генералом под твоим именем.
– Ни за что! – крикнула девочка, и в ее голосе зазвенели повелительные нотки. – Дедушка оставил корпорацию мне, а значит, я отвечаю и за людей, которые в ней работают. Именно я подпишу бумаги, которые требуются японцам. – Внезапно ее личико исказилось от недетского страдания, и вся ее бравада мгновенно исчезла. Она подбежала к дядюшке Чену, обняла его слабыми ручками и, плача, воскликнула: – Разве вы не понимаете, что это наш единственный шанс на спасение? Вы – члены моей семьи, я люблю вас и не позволю, чтобы с вами обращались дурно.
– Когда японцы увидят, что Лизандра Лаи Цин – совсем еще дитя, они оставят ее в покое, – успокаивающе сказала Айрини. Но няня Ао Синг недоверчиво покачала головой и ушла от всех на кухню, где воскурила ароматические палочки в честь добрых богов и помолилась, чтобы слова Айрини оказались правдой.
На следующее утро Лизандра поднялась чуть свет и помчалась в комнату Роберта, которая находилась на том же этаже. Когда она вошла к нему, он поднял голову и стал сонно шарить рукой по тумбочке у кровати в поисках очков.
– Что случилось? – встревоженно спросил он девочку. – Неужели японцы пришли нас арестовать?
– Нет, не волнуйся. Просто мне надо у тебя кое-что спросить. – Она с заговорщическим видом приблизила губы к его уху. – Я подумала, что, когда стану достаточно взрослой, чтобы управлять корпорацией, твой папа, пожалуй, уже уйдет на пенсию. Роберт, прошу тебя, стань моим управляющим в Гонконге, когда вырастешь!
Роберт нашарил очки и не без торжественности водрузил их на нос.
– Вообще-то я собирался стать нейрохирургом. Боюсь, что в качестве управляющего от меня будет мало толку.
Лизандра не смогла сдержать вздох разочарования.
– Ну тогда, по крайней мере, пообещай мне, что подумаешь над этим как следует, – кротко попросила она. – Мандарин всегда говорил, что хорошие друзья – незаменимые в коммерции люди.
Филипп не хотел рисковать, поэтому сразу после завтрака Роберт с матерью должны были отправиться в Каулун к друзьям. Там они собирались переодеться в крестьянскую одежду и пробираться в глубь Китая, где в небольшой деревеньке жили их родственники. Когда Роберт и Айрини прощались с Лизандрой, та не выдержала, заревела и бросилась их целовать. Потом мать с сыном ушли, а Лизандра с волнением прилипла к окну. Сначала на улице появился Филипп и стал оглядываться, проверяя, нет ли за домом слежки. Затем он махнул рукой, и Айрини с Робертом вышли наружу через черный ход. Лизандра провожала их глазами, покуда они не скрылись, затерявшись в аллее, которая вела в многолюдные жилые кварталы города, где ютилась беднота.