Ао Синг, которая уже была в солидном возрасте и не могла ухаживать за Лизандрой как следует, сохранила, тем не менее, привилегированное положение среди слуг. Узнав по шуму мотора, что ее любимая «дочь» вернулась, она не заставила себя ждать и бесшумно появилась в спальне. Личико Ао Синг сморщилось, словно печеное яблоко, волосы стали совсем седыми, но она по-прежнему продолжала носить традиционное одеяние няньки – черную куртку из бумажной материи и такие же брюки.
– Оно пришло, молодая хозяйка, – сказала Ао Синг по-китайски, похлопывая по объемистому карману куртки. – Разве твоя старая мамушка не говорила тебе, что оно придет?
Лизандра озадаченно посмотрела на старушку:
– Что пришло, няня?
– Да письмо, которое ты ждала долгие месяцы. – Ао Синг достала из кармана почтовый конверт и протянула ей. – Вот, смотри. Ведь это от него, да?
Лизандра взяла конверт дрожащей рукой. Судя по штемпелю, послание прибыло из Австралии, с побережья недалеко от местечка Грейт Барьер Риф. В конверте лежала открытка, на которой были изображены небольшая хижина, полоска желтого песка и сверкающая, словно глыба сахара, скала на фоне небесно-синего моря. «Единственно, чего мне здесь не хватает, так это тебя», – прочитала Лизандра на обратной стороне.
Сердце ее учащенно забилось – точно так же, как при первой встрече с Мэттом, и она почувствовала, как ослабли колени.
– Вряд ли он предполагал, Ао Синг, что я все брошу и буду с ним жить на каком-то там пляже или на необитаемом острове. Сейчас, возможно, он живет там, а через месяц, глядишь, переберется куда-нибудь в Катманду, Новую Гвинею или Венесуэлу.
Ао Синг положила сморщенную руку ей на плечо и тихо сказала:
– Я, конечно, не столь мудра, чтобы давать тебе советы. Но я знаю одно – моя доченька несчастлива. А если даже такие огромные деньги не в состоянии сделать человека счастливым, значит, что-то не так в нем самом.
Китаянка ушла, а Лизандра еще некоторое время раздумывала над словами старой няньки. В руках она продолжала машинально вертеть открытку от Мэтта, а один раз даже ее поцеловала. Потом вышла на веранду и стала расхаживать по ней, глядя на яркие огни города. Она подумала о матери и Баке и о том, насколько они счастливы вдвоем до сих пор. Они познакомились с Мэттом, когда Лизандра приехала с ним в Сан-Франциско шесть месяцев назад.
– Он весьма отличается от прочих, – заметила тогда с улыбкой Фрэнси.
– Пожалуй, даже слишком, – ответила Лизандра. Мэтт прекрасно поладил с ее матерью, и даже Бак, который после первого скоропалительного замужества дочери весьма предвзято взирал на ее потенциальных женихов, заявил:
– Это честный человек, Лизандра, редкость по нашему времени.
«Пожалуй, даже слишком честный», – подумала тогда Лизандра. Она сознавала, что находится на распутье, однако не слишком хорошо понимала, какую дорогу ей следует избрать. Как обычно бывало в трудную минуту, ее мысли вернулись к дедушке Мандарину и к тому времени, когда она в первый раз оказалась с ним в Гонконге. Тогда он уже был глубоким стариком, а она – еще совсем ребенком. И неожиданно Лизандра вспомнила, как он говорил о некой «истине».
«Я не смогу, к сожалению, проследить, как ты, Лизандра, начнешь свое путешествие по бурным водам реки, имя которой – взрослая жизнь. Увы, я не увижу также, как распустится нежный цветок твоей женственности, – сказал он ей тогда. – Я оставляю тебе все, что нужно человеку для жизни на земле – богатство, власть и возможность преуспевания, и надеюсь, что твое существование будет осенено крылами счастья. До сих пор я всегда говорил тебе правду и рассказывал обо всем, за исключением одной Истины. Эта Истина – моя тайна. Знание о ней занесено на бумагу и хранится в сейфе в моем офисе в Гонконге. Однако заклинаю тебя, не пытайся узнать мою тайну до того момента, пока глубокое отчаяние не охватит тебя, а жизнь станет невыносимой. И если такой день придет, внученька, я молю тебя заранее извинить своего деда, а, кроме того, надеюсь, что моя тайна поможет тебе выбрать верную дорогу к счастью».