Я тоже выдавила улыбку и закрыла за собой дверь, локтем придерживая бутылки.
Дол Атил, 23-е постлета
Кейсил выпил холодной воды и закрыл глаза, наслаждаясь поцелуями ветра и солнца. Если бы только он мог остаться здесь навсегда и никогда больше не возвращаться к своим проблемам.
- Кейси? Парень? - Осторожный крик перенесся порывом ветра через край ложбины.
Выйдя на тропинку, он увидел две фигуры, с трудом поднимавшиеся из долины, - лица закутаны от пыли, на одежде темнеют пятна пота. Кейсил пошел им навстречу, неся в одной руке кожаную бутыль, в другой - кубки из рога.
- Мама, Фитиан.
Кейсил налил им воды и, подождав, когда выпьют, вновь молча наполнил протянутые кубки.
- Так в чем дело, Кейси? - отдышавшись, спросила Йемения.
- Фитиан? - Кейсил удивленно повернулся к дяде. Скорбно поджав губы, старик покачал взъерошенной серебряной головой.
- Не мне говорить, парень. - Фитиан вытер рукавом лоб, его линялая желтая манжета недавно была заштопана более яркой ниткой. - Это касается только вас двоих. А я пойду дальше и прослежу за работой.
Исмения смотрела ему вслед с досадой, смирением и нежностью.
- Старый дурень, ему не терпится вернуться на рудники. Говорит, козы это работа для мальчишек. Ладно, Кейси, что у тебя за важное дело, ради которого мне пришлось оставить девочек и проделать весь этот тяжкий путь? Я, знаешь ли, не так молода, как ты.
Ее решительная бодрость вызвала у Кейсила слабую улыбку, которая погасла уже в следующее мгновение.
- Пойдем, сама увидишь.
Войдя в ложбину, он обогнул давно остывший пепел костра и направился к крепкому тайнику инструментов. Дверцу удерживал закрытой простой деревянный клин. Кейсил отпихнул его в сторону носком сапога и, просунув руку внутрь, выволок на свет скорчившуюся от страха фигуру.
Исмения зажала руками рот, чтобы заглушить испуганный крик.
- Джирран?
Кейсил посмотрел на обнаженного мужчину, приникшего к земле. Его волосы и борода там, где их не спалил огонь, были спутаны от грязи, тело вымазано непонятно чем, на ступнях багровели отвратительные язвы, на руках - кровоточащие волдыри. На одном пальце не хватало ногтя, он опух и гноился.
- Думаю, да, - вымолвил наконец Кейсил.
Услышав его голос, несчастный поднял голову. Лицо его с приоткрытым ртом было пустым, на потрескавшихся, покрытых коркой губах блестела слюна. Но ужаснее всего были глаза, как всегда, голубые, но такие же бессмысленные, как только что открывшиеся глаза скулящего щенка.
- Я думала, он мертв, - прошептала Исмения. - Я думала, Мэвелин потребовала то, что ей причитается, чтоб он сгнил!
- Похоже, Мизаен решил оставить его себе. - Кейсил погрыз ноготь большого пальца. - Ну, что будем делать?
- Где ты его нашел? - Исмения удивленно покачала головой.
- Он бегал вокруг рудников. - Кейсил содрогнулся. - Я думал, это какой-то голем, слепленный из травы и грязи, пришел искать непослушных детей.
Горец мрачно засмеялся, и убогое существо подняло голову, чтобы его передразнить. Смех получился хриплый и ужасный.
Кейсил замахнулся, но ударить не смог. Он отвернулся, весь дрожа, несмотря на горячее солнце. Исмения посмотрела на пустую оболочку человека, снова тупо уставившуюся в никуда.
- Что ты предлагаешь делать? Кейсил исторгнул тяжелый вздох.
- Думаю, мы можем подержать его здесь, на выработках, какое-то время, вымыть, накормить. - Он с отвращением посмотрел на язвы, к которым цеплялись личинки мух. - Если б дело касалось только меня, я бы и пальцем не шевельнул, мама. Я бы прогнал его и благословил этот день, но Эйриз...
- Ты думаешь, Эйриз нуждается в нем? - Исмения резко повернулась. - Ты думаешь, Эйриз, после того как Шелтии напугали ее до полусмерти, прежде чем объявить невиновной, ты думаешь, она нуждается в этой развалине, которая лишит ее надежды и жизни, и именно тогда, когда она должна заботиться о своем ребенке? Нет, Эйриз не нужно ничего знать. Ты никогда не расскажешь об этом, ты не проронишь ни звука, даже на смертном одре, даже когда солнце зашевелит твои кости в день Солнцестояния. - Исмения замолчала, сгорбив узкие плечи. Ее руки тряслись, и она отчаянно сжимала их, чтобы унять дрожь.
Кейсил заключил мать в свои сильные объятия, ее выцветшие волосы разметались по обтрепанному воротнику его рубахи. Постепенно дрожь прошла.
- Так что мы будем делать?
Мягко высвободившись, Исмения сочувственно похлопала сына по плечу и поправила шнуровку на его рубахе.
- Он должен жизнь нашему долу, верно?
Кейсил набрал в легкие побольше воздуха, прежде чем ответить.
- А ребенок Эйриз? Исмения покачала головой.
- Это совсем другое. Тот ребенок - дар ее крови, и пока она тоскует по Джиррану, она вряд ли приведет другого в свою постель. И почему он не умер у фесса Тейва? - внезапно разъярилась женщина. - Мы показали бы ей тело и покончили с этим.
- Тогда горе могло бы убить ребенка в ее животе. - Кейсил покачал головой. - Только надежда, что Джирран еще жив, спасла ее. Ты сама так сказала.
- Значит, мы отнимем у нее эту надежду? Если она разрешится от бремени еще в этом сезоне, ребенок не переживет зиму. - Исмения сдернула с головы вышитый платок и скрутила его в руках. - Он должен жизнь этому долу, - тихо повторила она. - Если б не он, мой Тейро, мой малыш, был бы еще со мной. Она сморщилась, будто собиралась заплакать, и уткнула лицо в луговые цветы на белом полотне.
Кейсил стер ее непрошеные сердитые слезы и потянулся к рукам матери, но когда Исмения подняла глаза, они были сухие и решительные.
- Он должен жизнь нашему долу, и мы ее потребуем.
- Мы имеем на это право, верно? - осторожно уточнил Кейсил. - Это милосерднее, чем позволить ему бродить и умереть от голода или лихорадки.
- Я не хочу быть милосердной, - горько сказала Исмения. - Мэвелин свидетельница, я хочу бросить его воронам! Нет, он лишен права на жизнь, и нам лучше знать, что он мертв, нежели ждать, когда он поскребется у ворот, точно блудный пес, вернувшийся домой.
- Сюда он дорогу нашел один Мизаен знает как, - согласился Кейсил с отвращением.