Господи, ну какой же нелепой она создана! Она позволила себе опять потерять голову — и из-за кого? Из-за мужчины, который не чувствует к ней ничего, кроме небрежного снисхождения, и который готов гоняться за любой подвернувшейся юбкой. И теперь леди Элизабет Рашлейк, любимица высшего света и одна из самых желанных невест в Англии, сидит в своем саду среди ночи, горюя, как девчонка с разбитым сердцем.
— А вы забыли о коварстве ночного воздуха?
При звуке голоса, донесшегося до нее откуда-то поблизости, Лайза вздрогнула и, вскочив, ударилась головой о низко свисавшую вишневую ветку.
Она порывисто обернулась и увидела очертания фигуры в слабо освещенном окне третьего этажа соседнего дома.
— Чад!
— А между нашими садами есть калитка?
— Нет, — быстро начала Лайза, но потом, к своему ужасу, она услышала, как ее голос продолжил: — То есть да… но она заросла.
Господи Боже, что же на нее нашло, раз она так говорит? Может, россказни о сумасшествии во время полной луны — это правда? Когда она решилась взглянуть опять на окно, он уже исчез. Через несколько минут раздался сильный треск у стены между садами, и в следующую секунду в образовавшемся в зарослях плюща проеме появился Чад.
— Это… это… это страшно предосудительно.
Господи, что за бред я несу!
— Раньше вы не были так озабочены соблюдением приличий.
Лайза услышала, как он засмеялся, и почувствовала огромное облегчение, что темнота скрыла краску, густо заливавшую ее щеки. Она так остро ощущала его близость, что даже резко отшатнулась назад, едва не потеряв равновесие. Она опустилась на скамейку, с которой вскочила, когда он приближался к ней.
Лайза была уверена, что он слышит биение ее сердца, и стала лихорадочно искать какую-нибудь нейтральную тему для разговора.
— Вы слышали новости — о Бонапарте? — спросила она, с трудом шевеля пересохшими губами, когда он подошел к ней.
— Да. Интересно, как ему это удалось?
— Не знаю. Я даже не знала, что он сбежал.
— Как я понял, он просто собрал компанию из своих сторонников, а потом взял и уплыл. Наверно, его охрана оставляла желать много лучшего.
— Надеюсь, они снова позовут Веллингтона.
— Я тоже надеюсь, что все будет именно так. А вы знаете, что в лунном свете ваши волосы начинают отливать серебром?
У Лайзы перехватило дыхание.
— Мы говорим о Наполеоне.
— Согласен и думаю, мы уже исчерпали эту тему. Я с гораздо большим удовольствием поговорю о нас.
Он подошел к ней совсем близко, и она вдруг почувствовала тепло его дыхания на своей щеке. Она быстро отодвинулась на краешек скамейки.
— Эта тема будет исчерпана еще быстрее — потому что «мы» больше не существует.
— Уверен, услышь это Джайлз Дэвентри, он бы себе все руки отбил, аплодируя вашим словам.
— Джайлз? — ответила она холодно. — Какое он имеет к этому отношение?
— Никакого — кроме того, что шансы на выигрыш тех, кто уверен, что вы примете его предложение, и тех, кто считает — не примете, давно уже уравнялись и для некоторых даже поползли вверх. Ставки повышаются.
Лайза застыла от ярости.
— А сколько вы поставили на эту перспективу? Сколько получите вы? — она коротко рассмеялась. — Как я понимаю, именно таким образом вы полагаете выиграть наше с вами пари?
— Нет, — спокойно ответил он. — Я на этом не выиграю ничего. Как я уже сказал, для других шансы стали ничтожными. А после вашего сегодняшнего представления они просто перестали существовать.
— Моего представления? — Она резко встала, и ее ярость перешла в бешенство.
Чад тоже встал.
— Вы строили ему глазки, как записная кокетка… и вы позволили ему поглаживать себя, словно вы дорогая вещица, а он — коллекционер, который по-хозяйски вертит в руках то, что почти купил.
Не помня себя, Лайза размахнулась, чтобы влепить ему пощечину, но он быстро схватил ее за запястье. Она молча пристально смотрела на него, задыхаясь от ярости.
— А как насчет вас и Кэролайн Пул? — нанесла ответный удар Лайза. — Вы почти раздевали ее взглядом на виду у всех. Конечно, вам не пришлось бы долго трудиться, потому что ее платье было настоящим позором. Скажите мне, мистер Локридж, что говорят о союзе между вами и мисс Пул?