— Там,— прошептал он заговорщическим тоном, — там у нас другие дела.
— Да? — пробормотал Макарие, поняв наконец, что слишком далеко зашел в частную жизнь любезного речника.
— Впрочем,— продолжал тот мягко, словно баюкая, — почему бы вам не сказать... Я вижу, вы свой человек... Видите ли, мы играем в покер.
— В покер? — повторил Макарие взволнованно. Впервые за все утро он услышал слово, от которого сердце его затрепетало.
— Да. На одной из этих барж. Всегда находится компания, впрочем, может быть, вас это совсем и не занимает...
— Напротив,— чуть не подпрыгнул Макарие,— напротив...
— В таком случае, если хотите, я могу отвести вас туда. Люблю делать людям приятное.
Спустя несколько минут они уже были па барже. Сначала компания, сидевшая за карточным столом, разочаровала Макарие. Люди, в большинстве моложе его, смерили их холодным взглядом и, не ответив на приветствие, вновь углубились в карты.
— Это мой хороший друг, — лаконично представил его чернявый речник, — Макарие, кажется?
— Совершенно верно,— подтвердил Макарие, и, поскольку никто не предложил ему сесть, сам выбрал себе уголок в холодке, придвинул обшарпанный табурет и стал смотреть игру.
Макарие не принадлежал к числу страстных любителей покера, но и не был человеком, не имеющим в нем никакого опыта. Не раз за долгие, тягуче-однообразные десятилетия службы он встречал полночь с картами в руках, в тесной, прокуренной квартирке кого-нибудь из своих знакомых. И здесь, на барже, играли в ту игру, в которой он достаточно хорошо разбирался. Ставки были небольшие, играли осторожно. Типичная партия для времяпрепровождения, хотя и не лишенная своеобразной прелести и остроты.
Речник повертелся на барже минуту-другую, Макарие не мог сказать точно, сколько, но когда он через некоторое время случайно отвел взгляд от стола и осмотрелся, того уже не было. И тут ему стало до боли ясно, как одинок он среди этих незнакомых людей, даже не замечавших его присутствия. Незваный гость, которого заманили сюда. лишь затем, чтобы показать, насколько он чужд этому миру у реки. «Мерзавец,— вздохнул он, обводя глазами палубу, заговорщически прятавшую черного речника,— сунул меня сюда, а сам исчез, как последняя сволочь».
Первым его поползновением было встать и уйти с баржи, от этих людей, для которых он, в сущности, был пустым местом. Нет ничего проще встать и, не простившись, двинуться к тому самому бурлящему котлу на берегу, который, казалось, вот-вот взорвется. Люди за столом продолжили бы свою игру, словно ничего не случилось. Его появление здесь было бы для них чем-то вроде порыва ветра, который мгновенно забывается.
Возможно, именно эта мысль, сознание собственной никчемности заставила его, вопреки здравому смыслу, остаться возле карточного стола. «Черт побери, — взбунтовался он, — ведь и я не лыком шит». Рано или поздно хоть один из них обратит на него внимание. Может, даже пригласит сыграть партию. «В конце концов меня привел сюда их знакомый. Тот чернявый, наверняка, не последний человек в этом мире. Ведь он весь свой век провел среди них. Да еще представил меня своим другом...»
Издалека доносился гул голосов, тягучий и глухой, точно там работала огромная мельница, которая вместо пшеницы без устали молола часы и минуты, превращая их в бесцветную, почти неосязаемую муку времени. Канцелярия страхового общества, коллеги за столами и все, что могло происходить там в настоящую минуту, словно вдруг рухнуло в бездну. С этим покончено, покончено навсегда... Так, наверное, бывает, когда умирает человек. Все эти предметы, этот день, эти редкие белые облака, это множество людей продолжат: свой путь, свое непреклонное существование без него, так, как будто ничего не произошло.
— Не хотите присоединиться? — вывел его из раздумий чей-то голос.— Если хотите, одно место есть...
Макарие оторопело оглянулся и в ту же секунду понял, что слова эти обращены к нему. Охваченный внезапным волнением, он повернулся к говорившему. Это был человек лет тридцати, рыжий, с бледными впалыми щеками. «Непохоже, чтоб он вырос на воде», — подумал Макарие, не отрывая взгляда от его тонких длинных пальцев, которыми тот небрежно придвигал к себе банк.