Сквозь мутные линзы я разглядел мельтешащих на палубе матросов и название корабля - 'Сан-Фелипе'. Да, испанцы фантазией не отличались, каждый новый корабль называя в честь своих святых. Святых было мало, кораблей - много, и на каждого святого приходилось не меньше десятка кораблей. За свою карьеру одних только Фелипе я повидал семь штук, и сейчас гнался за восьмым.
Громыхнула пушка, и в десятке ярдов впереди плеснуло. Пираты засвистели и засмеялись над неудачей испанцев. От страха доны не смогли подпустить нас поближе, и теперь вряд ли уже попадут.
- Чёрный флаг! - приказал я, и над грот-мачтой поднялось чёрное знамя. Теперь у испанцев есть последний шанс сдаться, иначе в живых не оставят никого.
Но люггер упорно не желал сдаваться на милость победителя. Слишком велика у пиратов ненависть к испанцам, которые никого в живых обычно не оставляли.
- Дайте им пороху, парни, - сказал я. - Пора.
Приказ передали канонирам, и через несколько минут наши пушки с оглушительным грохотом выплюнули ядра. Кажется, пушкари немного переборщили с зарядом.
Испанец приближался медленнее, чем тает воск в руке, но я чувствовал, как паникует капитан люггера. В воздухе так и висело ощущение отчаяния и страха.
И уже через минуту мы орали от радости, глядя, как люггер спускает флаг и ложится в дрейф. Теперь мы - хозяева моря. Но, словно в насмешку, ветер переменился и паруса повисли бесполезными тряпками.
- Брасопь на левый борт! Фок убрать! - заорал я, выворачивая штурвал.
Люггеру уже не удастся улизнуть, но каждая секунда промедления может стоить нам дорого. Если бы ветер переменился чуть раньше, прежде, чем испанец убрал паруса, то мы могли бы остаться с носом. Но удача в этот раз оказалась на нашей стороне. Представляю, как рвёт на себе волосы капитан люггера. Я бы не простил себе такой ошибки.
'Мститель', ощерившись пушками, подошёл к борту люггера, нависая над ним как бульдог над таксой. Пираты выстроились вдоль леера, повисли на вантах и размахивали оружием, выкрикивая угрозы и оскорбления. Над люггером же наоборот, повисло гробовое молчание.
Я зарядил пистолет, насыпал пороху и проверил, как шпага выходит из ножен. Пару секунд я постоял у леера, глядя на изящные обводы 'Сан-Фелипе', и, наконец, спустился на борт испанского судна.
Доны сложили оружие и построились на шканцах, угрюмо глядя на веселящихся корсаров и ожидая своей участи.
Меня так и подмывало объявить попытку бегства сопротивлением и предоставить их на милость команды. Тогда бы их всех ждала мучительная и крайне разнообразная смерть, начиная от прогулки по доске, заканчивая вспоротыми животами и глотками.
Но фактически команда люггера не сделала ничего, что могло бы навредить нам или нашему барку. Разве что тот неуклюжий выстрел в начале погони.
- Где ваш капитан? - спросил я по-испански, обращаясь к разношёрстной толпе. Это были даже не солдаты, всего лишь простые моряки.
Испанцы указали на каюту. Я приказал своим ребятам привести капитана сюда, но дверь оказалась заперта. Её, разумеется, тут же выломали.
- Капитан! Вам стоит взглянуть самому, - из каюты выглянул Оливер, один из самых расторопных новобранцев.
Я посмотрел ему в лицо. Похоже, тут что-то действительно серьёзное.
В каюте царил беспорядок. Повсюду обрывки бумаг, карты, свечные огарки, остатки еды, и в центре всего этого хаоса - мёртвый капитан. И багровая клякса на переборке, стекающая вниз, словно улитка. В холодной руке испанец держал пистолет.
- Гордый, - усмехнулся я. Но в глубине души понимал, что сам поступил бы так же.
Моё внимание привлекли бумаги. Частично залитые кровью, частично обгоревшие, похоже, капитан пытался их сжечь, но огонь вовремя погас. Кажется, сегодня был самый неудачный день в его жизни.
Я аккуратно стряхнул с них капли и внимательно осмотрел неповреждённые участки, откладывая листы в ровную стопку. Похоже, здесь было всё подряд, от частной переписки до долговых расписок и накладных. Моё внимание привлекло письмо, на английском, адресованное некоему М. Письмо почти не пострадало от огня, и я смог прочитать его полностью. Как я понял, в нём с помощью туманных намёков обсуждалась операция по захвату Золотого флота, самой желанной добычи для любого флибустьера. А на всём архипелаге такое мог организовать только Генри Морган, хотя он уже отошёл от дел после памятного ограбления Панамы. Мэдифорд, губернатор Ямайки, тоже подходил по инициалам, но он вряд ли опустится до такого.