Флаг на грот-мачте галеона медленно пополз вниз, корабль остановился, качаясь на волнах Антильского моря. Призовая команда уже собралась на палубе 'Мстителя' и я встал у борта, чтобы первым шагнуть на захваченное судно.
'Мститель' под управлением Филиппа встал на расстоянии прямого пушечного выстрела, спустил шлюпку, и мы, наконец, забрались на испанский корабль. На палубе нас встретил хмурый капитан и несколько десятков матросов. Испанский капитан стоял прямо, и рассматривал взбирающихся на палубу головорезов с нескрываемым презрением.
- Добрый день, сеньор, - произнёс я.
- Он был добрым до вашего появления, сеньор, - ответил капитан, снял свою шпагу и отдал мне.
- Это благоразумно с вашей стороны, - сказал я, принимая капитуляцию. Теперь можно было не опасаться.
Я огляделся по сторонам. Галеон был изрядно потрёпан после долгого пути из Старого Света, и попросту не мог ничего нам сделать.
- Как вас зовут, сеньор? - спросил я.
- Дон Алфонсо Карлос Игнасио Диаш, - представился капитан, ожидая от меня того же самого.
- Португалец на службе испанского короля? - хмыкнул я, направляясь вдоль борта к разрушенному баку.
- Португалец я только наполовину, - вспыхнул капитан.
- Кого это вообще волнует? - пожал я плечами. - Открывайте трюм.
- А ваше имя я могу узнать, сеньор? - надменно произнёс дон Алфонсо, не двигаясь с места.
Я обмахнулся шляпой и поглядел на пиратов, стоящих позади меня.
- Вы, наверное, недавно на архипелаге? Хотя слухи должны были дойти и до Старого Света. Меня зовут Эдвард Картер, - ответил я, приближаясь к грузовому люку.
Капитан Диаш никак не отреагировал на моё имя, и это уязвило мою профессиональную гордость. Испанские матросы зашептались, видимо, слышали обо мне.
- Открывайте, - приказал я.
Испанцы беспрекословно откинули тяжёлую крышку, а капитан Диаш скривился и отвернулся, глядя вслед уходящему галеону. Я первым спустился в трюм, следом за мной шли корсары с фонарями и факелами в руках.
Трюм оказался заставлен многочисленными бочками, и я улыбнулся, предвкушая галлоны вина, которое можно выгодно продать на Ямайке или Эспаньоле. Галеон, полный европейского вина, был желанной добычей для любого пирата.
- Похоже, нам повезло, парни, - сказал я.
- Надеюсь, неразбавленное, - хохотнул Купер, выламывая крышку одной из бочек.
Вопреки всем ожиданиям, ни плеска, ни запаха не появилось. Купер склонился над открытой бочкой, подсвечивая себе факелом.
- Дьявол... Здесь порох... - одними губами прошептал матрос, и все застыли, как вкопанные.
- Наверх, все наверх, живо, - произнёс я. - Купер, не двигайся. Убери факел.
Пираты мелкими осторожными шагами попятились к лестнице, а Купер, мелко дрожа, всё так же стоял у бочки, парализованный ужасом. У меня пересохло во рту от страха, но я подошёл к нему и аккуратно схватил за воротник, пытаясь оттащить.
Как назло, факел затрещал и стал чадить, разбрасывая искры. От него отвалился кусок горящей тряпки, и словно лист, подхваченный ветром, поплыл вниз. Ужасающе медленно, слишком медленно. Мы стояли прямо у бочки, как две статуи, обращённые в камень взглядом Медузы.
Сначала было шипение. Затем вспышка. В конце грянул гром, после которого наступила тишина.
Шум прибоя убаюкивал и успокаивал. В воздухе висел запах морской соли, в лицо дул свежий ветер, а где-то за спиной пели птицы, будто пытаясь поднять мне настроение весёлым щебетом. Глаза никак не получалось разлепить. Не было ни боли, ни страха, только абсолютное спокойствие.
Где-то далеко, на грани сознания, я слышал странный шум, но старался не обращать на него внимания. Когда ещё удастся побыть наедине с собой, просто подставив лицо ветру? Я попробовал пошевелиться, но не сумел. Ноги и руки не слушались, но мне и не нужно было куда-то идти.
А затем прибой ударил меня в лицо.
Я разлепил веки, с ужасом понимая, что вновь закопан на пляже, обречённый на смерть, и теперь путей к спасению уже не будет. Волна снова прокатилась по моей голове, и я судорожно хватал воздух, будто пытаясь надышаться перед смертью. Прямо перед моим лицом я видел свой бриг, мою вожделенную 'Удачу', окутанную золотым сиянием в лучах уходящего солнца. Силуэт корабля изменился, исчез, и передо мной возникло лицо Алисии, всё так же в золотом сиянии. Голоса, что звучали вокруг неясным хоровым пением, с упорством носорога пытались привлечь моё внимание.