- Так, а чего это мы отмечаться не идём? - раздался недовольный возглас какого-то портового начальника. Все окрестные грузчики, солдаты и моряки тут же уставились на нас.
- Бери судовой, иди отмечайся, - я похлопал Филиппа по плечу и поспешил уйти, оставляя его самостоятельно разбираться со всей этой волокитой.
Бас-Тер по сравнению с Доминикой казался столицей мира. На холме виднелась резиденция губернатора, обильно украшенная лепниной и позолотой, а внизу у самого берега теснились нищие лачуги из плавника и пальмовых листьев. Повсюду сновали обеспокоенные горожане, питейные заведения вдоль набережной гостеприимно распахивали двери, а торговцы наперебой предлагали своё барахло.
Наконец, я выбрал для себя таверну попроще и шагнул в затхлую тьму кутежа, пьянства и греха. От густых запахов вина, табака и немытого тела затошнило, но человек может вытерпеть всё. Я прошёл к барной стойке, беглым взглядом окинув помещение. Несмотря на полдень, таверна была набита битком, и почти за каждым столом сидело по весёлой компании пиратов, контрабандистов, разбойников и просто подозрительных личностей. Разумеется, случись вдруг облава, каждый прикинулся бы честной невинной овечкой, но сейчас они никого не стеснялись.
- Чего тебе? - процедил старый бармен, даже не удостоив меня взглядом.
- А что ты можешь предложить? - в свою очередь спросил я.
- У меня многое есть, а вот ты, голодранец, даже сапоги умудрился пропить. В долг не наливаю, сразу говорю, - бармен опёрся руками на стойку, которая, казалось, даже затрещала от натуги.
- У меня есть кое-какие слухи, - невинно произнёс я, и спиной почувствовал, как большая часть присутствующих приготовилась слушать мои басни.
- Если это про Жаннетт с перекрестка, то я тебе и сам порассказать могу, - ухмыльнулся бармен, подмигивая кому-то в зале. Там раздалась пара ответных смешков.
- Это про испанский военный барк, который тут неподалёку курсирует, - понизив голос, сообщил я. Тишина в зале нарастала с каждой секундой.
- Ну и? Что дальше? - не утерпел кто-то в зале.
- Поставьте мне кружечку рома и чего-нибудь пожрать, и скажу, что там дальше, - нагло потребовал я.
- Ну ты и пройдоха! - рассмеялся бармен, но на полстакана рома расщедрился.
Я сально улыбнулся и одним залпом выпил. Жидкость отдавала сивухой и сахаром.
- Так вот, - продолжил я. - К югу отсюда, в сторону Доминики, шастает испанский барк. С пушками, мушкетёрами и полным набором неприятностей для честного человека.
- А ты сам-то откуда знаешь? - выкрикнул кто-то из темноты.
- Еле ноги унёс, на вёслах уходить пришлось, - не соврал я.
- Брешет, - констатировал кто-то ещё.
- Ну сходи, проверь, раз такой смелый.
- А если проверю? - какой-то татуированный мужик вскочил из-за стола, намереваясь доказать свою смелость против меня, а не против испанцев.
- Давай, давай! - я и сам встал из-за стойки, внутренне ликуя. Я никогда не отказывался от доброй кабацкой драки на потеху себе и своей команде. Кто-то уже принимал ставки, и по всей таверне гудели возбуждённые пьяные голоса:
- Наподдай англичашке, Пьер!
- Покажи ему!
- Ставлю на бородатого!
Пьер, недолго думая, бросился в драку, разлапистым медвежьим движением пытаясь взять меня в тиски. Я же использовал проверенный временем приём - швырнул пустую кружку прямо ему в лицо и ушёл в сторону. Массивная деревянная посуда подходила для драки как нельзя кстати, и первая кровь сегодня полилась даже до того, как противники встретились.
Француз утёрся тыльной стороной ладони и снова кинулся на меня. В этот раз уйти мне не удалось, и чья-то вовремя подставленная нога отправила меня в недолгий полёт на пол. Пьер схватил меня за грудки и мощным ударом снова опрокинул наземь. Перед глазами пошли разноцветные круги, и я даже не успел опомниться, как снова получил несколько ударов.
Я перекатился в сторону, схватил табурет и с размаху врезал по голове француза, но то ли голова оказалась слишком крепкой, то ли мебель слишком хлипкой - табурет рассыпался, не причинив особого вреда. Толпа вопила и улюлюкала от азарта, а я постепенно стал понимать, что нарвался не на того противника.
Лицо Пьера перекосила жестокая ухмылка, не сулившая мне ничего хорошего. Но и я не зря столько лет стёсывал кулаки о собственных матросов и случайных собутыльников. Я быстрыми движениями уходил от широких ручищ француза и осыпал его градом ударов.
Кровь, столь привычная местным завсегдатаям, заливала лица обоим, и когда я в очередной раз увернулся - удар, предназначенный мне, угодил в кого-то ещё. За это я и люблю кабацкие побоища. Одно неловкое движение - и вся таверна превратилась в гудящий улей, полный злых шершней.