Быстро оценив расстояние от лебедки до потолка, место где под ней полусидя, находилось тело Барона с активирующимся в ладонях артефактом, я развернулся к столу. Засунул свой новый нож, принадлежащий когда-то Скелету в ножны, я схватил со стола свой старый фонящий, и метнул прямо в ладони Барона. Был небольшой шанс сбить арт в сторону и попытаться успеть до его активации подняться наружу. И это мне удалось. Ну… почти удалось. Нож остановился буквально в нескольких сантиметрах. Задрожал. И стал медленно поворачиваться вокруг своей оси. Понимая, что попытка не удалась, я лицом к Барону, спиной назад стал отодвигаться к герме двери бункера. Наблюдая, как лезвие начинает желтеть, медленно раскаляясь. Дойдя до ручки из текстолита, оно её расплавило, и потёки пластмассы завихрились, испаряясь в тёмной дымке. Наконец почувствовав спиной дверь, я потянулся к её поворотным рычагам. На счастье, они подались довольно легко. Я дёрнул её на себя. И она также легко подалась. На мгновение посмотрел в проём. Темнота. Опустел забрало шлема. На всякий случай. И включил налобный фонарь. Снова посмотрел в полуоткрытую дверь. Длинный широкий коридор, уходящий в перспективу с массивными боксами вдоль стен. И тут. Всё произошло почти одновременно.
Нож уже какое-то время вибрировал. С каждой секундой всё сильнее и сильнее. И когда я шагнул в проем, он вдруг резко развернулся и лезвием вперёд как пуля, видимо по той же траектории, откуда был брошен, полетел назад. Раздался хлопок, полетели кучи искр, и свет, мигнув, потух. Я оглянулся. Он попал в щиток. Продавив крышку, он разворотил внутренности, и теперь весящая лапша из проводов искрила и дымилась. Запахло ещё и паленой пластмассой. Но я смотрел на Барона, не отрываясь. Потому что темнее не стало. От небольшого солнца в его руках. Такого яркого, что казалось черным. В ореоле белых и голубых завихрений, которые танцевали и переплетались. Все сильнее и сильнее. И почти одновременно с броского ножа они сплелись в чудовищный комок, который брызнул наружу потоками невиданной энергии. Но я был уже за дверью. И она захлопнулась перед моим лицом, закрытая этим выбросом, зародившийся аномалии. Ну, вот и все. Я в ловушке.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Кажется, очень давно. В другой жизни. Я сидел в приёмной травма пункта с младшим племянником, который умудрился в первый день каникул навернуться с дерева. Нога перебинтована. Он постоянно поскуливает, толи от боли, толи от страха перед теми процедурами, что могут его ожидать. Толи от страха после нескольких звонков моей сестры — его матери. Сама она была на работе. Приехать не могла. И поэтому была в тихом бешенстве. Я конечно согласился отвезти малолетнего оболтуса на своей машине, и как мог, успокаивал по сотовому Светку, дал по её просьбе телефон племяшу и судя по вытянувшемуся его лицу, а также крикам, слышавшимся из трубки, дома его ждал ещё тот приём.
— Свет, ладно всё. — Я отобрал телефон у Вовки — хватит нервничать. Ещё нечего не известно. Сделали рентген. Ждем. Может, и перелома то никакого нет. Так что успокойся. Будут результаты — перезвоню. А пока отбой. — Я отключился. — вот видишь брат как ты мамку расстроил?
— Ага. — Вздохнул он — а чего она? Я же не специально. Просто мы с Петькой…
— Знаю. — Перебил я — спасали соседского котенка. Слышал уже. А он просил?
— Кто? — удивился Вовка.
— Котёнок.
Некоторое время он молчал, будто завис.
— Ну-у, дядя Илья. Он же мяукал.
— Ага. — Я рассмеялся — видел. Когда грузил тебя в машину. Ваш котяра благополучно слез сам, и побежал к своей мамке. — Вовка насупился и отвернулся, глядя на входную дверь, наполовину закрашенную белой краской. Именно поэтому он первый увидел это, и в страхе дернув меня за руку, только и прошептал.
— Дядь Илья — я в это время сидел в задумчивости, представляя, что буду объяснять начальству на работе.
— Что? — я не понял сразу, о чём он. Но тут услышал рычание, именно рычание, а не голос, и оглянулся.
— Кто-нибудь помогите. Мой сын умирает.
От двери, открыв её плечом, к стойке регистрации двигалась фигура мужчины, голая по пояс вся в ссадинах и кровавых потёках, местами кое, где перебинтованная какими-то тряпками. Но самое ужасное было, что на руках он нёс мальчика, может быть на пару лет старше Вовки. Он выглядел ужасно. Пол лица снесено глазница пустая, из накрученных тряпок буквально торчали сломанные кости. То же было и со всей правой стороной тела. Раздробленное плечо, обезображенная правая рука, вместо ладони, перебинтованная культя. Нога неестественно вывернута. Весь бок забинтован. Становилось ясно, почему оба полуодеты. Отец, похоже, пустил на бинты всю их верхнюю одежду. За этими двумя жертвами катастрофы семенил кривоногий субъект в кепке азиатской наружности и сокрушался.