Джон Майалл был потертым мужиком лет шестидесяти, и по его лицу было видно, что виски, наркотики и женщины проехались по жизни музыканта весьма основательно. Но, несмотря на это, чувствовалось, что у него такие крепкие яйца, которым могут позавидовать очень многие молодые музыканты. Опыт, мастерство, зрелость – все это было налицо. Да и остальные члены его группы выглядели не хуже. Его музыка не требовала специальной подготовки, но проникала прямо в спинной мозг, и я почувствовал, как меня начинает раскачивать и тащить. Причем раскачивать неторопливо, а тащить – уверенно. Однако, как говорится, блюз – блюзом, а кушать хочется всегда. И как только эта мудрая мысль промелькнула в моей голове, из подсобки вышла официантка, которая с трудом несла огромный поднос, уставленный тарелками и бутылками.
Один из Педров вскочил ей навстречу и, дружелюбно улыбаясь, отобрал поднос. Я подумал, что сделал он это вовсе не из любезности, а просто опасаясь того, что молодая слабая девушка может уронить нашу драгоценную жратву. Лично я, глядя на ее тонкие ручки, забеспокоился именно об этом.
На протяжении следующих двадцати минут за нашим столиком не было произнесено ни одного слова, раздавались только лязганье вилок и ножей, звон стаканов и бульканье пива. Наконец все насытились, посмотрели друг на друга слегка посоловевшими глазами и дружно рассмеялись. Перекинувшись парой ленивых фраз, мы выяснили, что каждый из присутствующих не ел с самого утра.
Кончита закурила тонкую коричневую сигаретку, мы тоже задымили, и начался непринужденный разговор людей, у которых выдался свободный вечер.
– Ты не представляешь, Тедди, как нам повезло, – сказала Кончита, многозначительно посмотрев на меня.
Я поднял бровь и продемонстрировал полное внимание.
– Перед тобой сидят те самые люди, которых я рассчитывала найти в Эль Пасо. Они помогут тебе с документами.
Я поднял обе брови и уважительно кивнул сидевшим напротив меня латиносам.
Они кивнули в ответ, и на их лицах изобразился интерес – кому это понадобились документы и какие.
Сообразив, что пора представиться, я сказал:
– Джентльмены, я не буду распространяться о роде своей деятельности, могу только сказать, что я русский и что со мной очень хотят встретиться господа из ФБР.
Один из латиносов внимательно посмотрел на меня и, не отводя взгляда, спросил о чем-то у Кончиты по-испански. Она нахмурилась и сказала:
– Бенито, говори по-английски.
Бенито недовольно покрутил головой и спросил:
– А не тот ли это русский, с которым хочет встретиться не только ФБР, но и уважаемый дон Хуан Гарсиа?
– Совершенно верно, тот самый, – спокойно ответил я, стряхнув пепел в морскую раковину. – Надеюсь, вам не приходят в голову различные… э-э-э… не очень дальновидные мысли?
– Приходят, – ответила за него Кончита, – но можешь быть уверен, что без моего согласия ничего не произойдет.
Она посмотрела на Бенито и сказала:
– Выкинь из головы глупости. Тут происходят вещи, о которых тебе знать не надо. А если попытаешься услужить дону Хуану и сообщишь ему о том, что видел нас – вспомни, что случилось с Хорхесом.
Видно, с этим Хорхесом случилось что-то сильно неприятное, потому что Бенито криво улыбнулся и развел руками – дескать, молчу, молчу…
– Я объясню тебе, Тедди, – Кончита повернулась ко мне. – Альвец и Гарсиа объявили приз за твою голову. Но у меня другие планы, и я сделаю так, что они будут только рады снова встретиться с тобой. А если кто-то сдуру попытается мне помешать, то я… В общем, ты понял.
И она так сверкнула глазами в сторону несчастного Бенито, что он съежился в кресле, а остальные заржали.
– А что же случилось с этим Хорхесом? – поинтересовался я.
Один из Педров пожал плечами и спокойно ответил:
– Эта прекрасная сеньорита перерезала ему горло.
– Кто – Кончита? – ужаснулся я.
– Она самая, – кивнул Педро.
Я повернулся к Кончите и спросил:
– Это правда?