Золотистая кожа Фенрира пахла морской свежестью. Должно быть, он долго прождал на берегу, прячась где-нибудь среди прорывших влажный сероватый песок корней ив. Я провела пальцем по его губам. Они были сомкнуты. Он держал себя в руках. Как ему удавалось? Сдержанность никогда не была его коньком.
– Ты в порядке? – спросила я.
– Нет, – он всегда был искренен. – Я очень беспокоился за тебя.
Он вздохнул, а потом рассказал, что было у него на сердце.
– Я сидел тогда в клетке. Я ведь видел, как он принял мой облик. Я знал, что он пойдёт к тебе, что ты примешь его, будешь ласкова с ним, как со мной… я выл, пока не лишился голоса, но мысли не заткнёшь так просто…
Он долго-долго вздохнул. За прошедшие годы он осмыслил большее, чем способно животное.
– Я люблю тебя… я хочу, чтобы ты знала, что я так люблю тебя…
Он держал меня в объятьях. Я устроила голову на его жёстком плече, слушала его ровное дыхание, чувствовала струю воздуха на волосах. Я уснула, а проснувшись, не разобравшись и не открыв глаза, разомкнула эталонные губы поцелуем. Может, я думала по привычке, что меня греют руки Вотана, но скорее всего я не думала ничего. Фенрира было приятно целовать, когда его не тянуло кусаться… иногда даже укусы были приятны.
Фенрир соскользнул вниз, чтобы наши лица были на одном уровне, блаженно сощурил глаза, отвечая на мои поцелуи, его рука скользнула под подол платья, обжигая кожу сухим прикосновением. Указательный палец оттянул резинку на выступающей косточке таза. Я обхватила его руками вокруг плеч, кажется, теперь только понимая, что разбередила Фенрира, а не Вотана. Заигрывая с Вотаном, можно ничего не опасаться, игра не превратится в изнасилование. Я зарыла пальцы в короткие волосы на затылке, сжала их, чтобы ему некуда было деться. Губы, которые я целовала, сложились в улыбку.
– Прости, – он отстранился. Я увидела свет солнца, запутавшийся в его волосах. – Ты ведь уверена, что я это я, правда?
Я честно посмотрела в яркие ледяные глаза. Его бёдра уже раздвинули мои, а горячие пальцы приготовились одним движением разорвать пойманную резинку.
– Я уверена.
Он поцеловал меня.
Следующие слова я скорее почувствовала кожей, чем услышала.
– Я не хочу чувствовать его запах… я не хочу чувствовать его прикосновения на твоём теле… я хочу, чтобы ты думала обо мне, когда спишь со мной, я хочу, чтобы ты хотела этого…
Он в правду сдержался. Он смотрел на меня обнажённую, пока я по его просьбе смывала с себя прикосновения другого мужчины в горячей ванне, желание застилало ему глаза, но он сидел на полу, не шелохнувшись.
Почти каждый день приходили волчата, и он благосклонно смотрел, как они трутся о меня, оставляя свой, родной запах. В первую встречу после разлуки я не успела их толком рассмотреть. Они стали красивыми мужчинами. Шрам на скуле Инголфра успел побелеть. Они были сильными, совсем взрослыми, но им была приятна моя ласка. Я гладила их по волосам. Сначала они сидели на полу за маленьким столом, отец поставил перед ними тарелки с крупными ломтями почти живого мяса. Сыновья с удовольствием очистили тарелки и перебрались ближе ко мне. Я гладила их, они жмурились от удовольствия. Фенрир сидел в кресле напротив и улыбался одними глазами. Сыновья опустили светлые головы мне на колени. Фенрир не сводил с меня излучающих любовь глаз.
Конечно, от запаха Вотана нельзя было избавиться окончательно. Я пахла его прикосновениями, когда на четвереньках нависла над выпрямившимся в постели Фенриром. Я поцеловала его красивые губы. Его горячая рука обжигала сквозь материю.
– Раздень меня, – тихо попросила я, не меняя позы.
Мы любили друг друга, в постели, в душе, соединяясь друг с другом физически и просто ловя ласкающий взгляд. Пару раз в год мы с Фенриром ходили в дом на морском берегу. Вотан соблюдал соглашение, он покидал дом, когда мы приходили, скорее всего оставался где-то поблизости, но на глаза не попадался.
Фенриру тяжело было видеть детей от другого, но он держал себя в руках. В первый визит он старательно обнюхал удивлённых мальчиков. Они тоже были не в восторге от его присутствия. Меня радовало, что он, запомнив их запахи, принял их в свой круг. Мальчики забрались ко мне на руки. Я боялась, что младший забудет меня, но он первым закричал «Мама!» С каждым визитом Фенрир всё больше примирялся с их существованием. Мальчики росли. Их отец хорошо заботился о них. Им трудно было понять, почему я должна оставлять их. Они связывали мои отсутствия с Фенриром и винили его в наших разлуках. Я не могла заставить себя объяснить им, почему ухожу, если Вотан не стал. Ему такие вещи давались лучше.