Я приноровилась читать волчонку, поглаживая его отца по руке. Мы сидели на кровати, двери в обоих комнатах были распахнуты, волчонок устраивался в своей кроватке и слушал. Чувствуя, что он заснул, я мягко высвобождалась из обхвата тяжёлой, жёсткой, как камень, руки, клала книгу на полукруглый столик в коридоре, кратко заглядывала к волчонку, убеждаясь, что всё в порядке, закрывала одну дверь, вторую дверь. Я раздевалась без напоминаний, он смотрел с тёплой улыбкой, протягивал ко мне руки, я шла к ним, позволяла сомкнуться на моих рёбрах, позволяла уложить себя, придавить себя, взять себя.
Волчонок дорос ему до середины бедра, когда я, как ни странно, почувствовала, что должна привести в мир ещё одного. История, изначально изобретённая для того, чтобы утешить мужчину, стала правдой. Я была удивлена и рада. Часть груза была снята с моей совести. И он, конечно, почувствовал моё настроение. У него было чутьё. Он часто спрашивал про волчат, но на этот раз я сообщила ему радостную новость, не дожидаясь вопроса.
Его лицо озарила улыбка, он поцеловал место над пупком и попросил рассказать, как я почувствовала, что пора.
– Мы соединились в единое целое, я ощутила как по моей крови разливается жар, я посмотрела в твои глаза, увидела, как ты любишь меня… и захотела подарить тебе волчонка.
Он издал счастливый нечеловеческий звук, похожий на всхлип и восклицание одновременно. Он прижал ухо к моему животу, и хотя я знала, что там ещё нечего слушать, я не сомневалась, что он слышит.
На следующий день он не спрашивал про волчат. Мы позавтракали и пошли гулять с волчонком на спортивную площадку. Всё было прекрасно, мной овладело приподнятое настроение человека, снявшего груз с совести. Я не была человеком.
Волчонок резво побежал к нагромождению узких железных лесенок, а мы сели на длинную скамью. Мы держались за руки. На нас все смотрели, но никто не смел подойти. Он не обращал никакого внимания на посторонние взгляды. Следил за волчонком – это был один из священных инстинктов, и размышлял о чём-то важном – не улыбался. Я ждала, когда он поделится со мной своими мыслями. Он был открыт передо мной, он расскажет, если это не то, о чём я не хочу знать.
– Значит, – наконец выдавил он, – ты ещё дольше не сможешь спуститься со мной…
Я знала, о чём он. О мире, в котором он был главным, мире, который мог не вынести мой рассудок, и в который он обязан был спускаться через каждые пять лет. Наконец, в его голове волчата связались не только с моей преданностью, но и с большой ответственностью, но теперь мне это было не нужно. Я уже носила второго, и он должен был ждать его вместе со мной, он должен был хотеть его.
– Старший сын будет уже взрослым, – сказала я. – Если всё будет в порядке, мы сможем оставить младшего на его попечение.
Его лицо просветлело. Он по-новому взглянул на бегающего по площадке волчонка.
– Надо научить его, – добавила я.
Он согласно кивнул.
Наконец, пришло время родиться второму волчонку. Заматеревший мужчина сидел у изголовья нашей кровати и гладил меня по волосам. Мне приходилось несладко.
Напуганный волчонок держался за его руку. Он сам позвал его и теперь втолковывал убедительным и ласковым голосом, что скоро у него появится младший брат, о котором он должен будет заботиться, которого должен будет беречь, как я берегла его самого.
Волчонок о чём-то спрашивал его, но мне уже было не до этого.
Когда появился ребёнок, его уже не было в комнате. Я не помнила, когда он вышел, или точнее он его вывел. Видимо, наступил вечер.
Второй волчонок родился ночью. Мы назвали его Ульфом.
Он поднёс его мне, и я взяла его на ослабевшие руки. Он был похож на старшего, когда он родился. Светловолосый, белокожий, голубоглазый. Я прижала его к груди, а мой мужчина уже гладил меня по внутренней поверхности бедра.
– Ты понимаешь, что мне больно? – не выдержала я. – Ты способен понять, что можешь причинить мне вред?
Он вскинул на меня ледяные глаза. Я ждала услышать самый ужасающий в своей жизни рык. Некоторых вещей он терпеть не мог.
Он кивнул и убрал руку.
Декорации менялись. Давно мы этого не делали, но он почувствовал необходимость сменить мир. Для волчат переезд был внове. Младший, конечно, ещё ничего не понимал, а старший был заинтригован. Я хотела объяснить ему, но он сказал, что отец уже объяснил ему.
Он приучал старшего присматривать за братом. Он был мал для этого, но я всё равно не возражала против их занятий, тем не менее не сводя глаз с обоих.