Когда началась суматоха вокруг отравившейся Катерины, Пётр осторожно покинул своё убежище и никем не замеченный поднялся наверх, к Ольге. На краткий миг замер у кровати, любуясь сладко спящей девушкой, переводя взгляд с разметавшихся по подушке кудрей на розовые, чуть приоткрытые во сне губы, с тонкой белоснежной руки на чётко очерченную покрывалом грудь, вздохнул с лёгким сожалением, а затем подхватил подушку, накрыл ею лицо Ольги и всем телом навалился на несчастную жертву, лишая её даже призрачного шанса на спасение.
Алексей вздрогнул, сжал ладонями пульсирующие от боли виски. Видение развеялось, оставив после себя уже привычную головную боль и тошноту, обращать внимания на кои не было ни единой секунды, ведь смертельная опасность нависла над Лизой. Корсаров бросился к двери, но пошатнулся и едва устоял на ногах из-за проклятой слабости, превратившей колени в подобие желе. Стул, за который он уцепился в попытке удержать равновесие, рухнул на пол со страшным грохотом, ударившим по ушам, точно артобстрел. На шум прибежали Василий Харитонович с Фёдором Ивановичем, бросились к следователю, помогая встать на ноги.
- Лиза, - с трудом, преодолевая тошноту, прохрипел Алексей, - Пётр хочет её убить.
Василий Харитонович завернул что-то настолько витиеватое, что привычный к более примитивным конструкциям Корсаров сначала принял за комплимент, и рявкнул:
- Где они?
Следователь помотал головой:
- Не знаю. Но найду. Оружие возьмите.
Говорить короткими рублеными фразами было проще, не так тошнило, да и головная боль ослабевала. Алексей с трудом дотянулся до саквояжа, вынул оттуда оружие и спрятал во внутренний карман пиджака.
- Может, - начал было Фёдор Иванович, но Корсаров не стал его слушать, опять головой покачал, прогоняя туман перед глазами:
- Нет, я иду с вами. Без меня не найдёте.
Весь путь до овражка Василий Харитонович удивлялся тому, как уверенно идёт господин следователь, словно он заранее знал о замыслах Петра и месте, куда тот поведёт Лизу. В некотором роде так оно и было, Алексей словно бы раздвоился, находясь одновременно и с Лизой, влекомой окончательно обезумевшим убийцей, и с её родственниками. Когда Петенька оттолкнул Елизавету Андреевну к сосенке и прицелился, Корсаров выхватил револьвер и выстрелил прежде, чем Василий Харитонович и Фёдор Иванович успели что-либо сообразить. Снайперское прошлое дало о себе знать, два выстрела слились в один, Пётр с простреленной головой рухнул на землю, а Лиза, коротко вскрикнув, упала прямиком в овражек.
- Лиза!!! – закричал Алексей, рванулся вперёд и кулем осел на землю. Из носа следователя потекла кровь.
- Да… ё… б… - Фёдор Иванович был лаконичен как никогда.
Василий Харитонович сбегал к овражку, осторожно достал племянницу, зажал ладонью сочащуюся у неё из плеча кровь, сел на землю и, вытерев лицо трясущейся ладонью, выдохнул:
- Врача звать надо.
Когда Софья Витольдовна увидела окровавленную Лизу на руках у Василия Харитоновича, весь мир померк у неё пред глазами. Женщина громко охнула, привалилась к стене, чувствуя, что ноги перестали держать, а во рту пересохло так, что, казалось, шевельни языком и раздерёшь нёбо в кровавые лохмы. В голове могильным набатом билось лишь одно, доводя до приступа безумия: «Не сберегла, всё напрасно, Лизы больше нет». Хотелось выть, в клочья раздирать одежду и лицо, кричать, орать, визжать до потери голоса и кровавой пены изо рта.
- Что… с ней? - прохрипела Софья Витольдовна, таким жутким голосом, что даже самой страшно стало.
Василий Харитонович ещё раз проверил пульс на шее Лизы, облегчённо вздохнул:
- Жива, Алексей Михайлович успел вовремя.
- Если бы этот следователь, как Вы говорите, успел, - процедила госпожа Абрамова, стискивая кулаки так, что ногти врезались в ладонь, - Лизонька не была бы сейчас окровавленной и в беспамятстве.