Оставшись в одиночестве, господин Васильев прошёлся по комнате, мысленно обдумывая всё, что хотел сказать супруге. Конечно, взывать к совести бесполезно, у Дарьи Васильевна она если когда и была, то на сей момент, бесспорно, уже давно развеялась прахом. Значит, стоит вести беседу в деловом русле, пообещать ей денег, стабильный годовой доход, причём немалый, иначе сделка не состоится. Васильев крякнул досадливо, губами пожевал. Пред собой лукавить смысла не было, денег было жаль, но и собственная свобода и честь, и так-то уже изрядно потрёпанная, стоили немало. Значит, придётся платить и платить много и долго, иначе супруга своим развратом его репутацию так испоганит, что никто из почтенных господ и руки господину Васильеву не подаст, а как, спрашивается, дела тогда вести?
- Да где там уже эта горничная? – проворчал Прохор Захарович, и тут в дверь, наконец-то, коротко стукнули.
Господин Васильев одёрнул сюртук, откашлялся и не сразу, как и положено солидному человеку, откликнулся:
- Входи.
Горничная Прасковья зашла степенно, поклонилась низко, коснувшись рукой пола и застыла, скромно опустив очи долу. Прохор Захарович опять откашлялся, произнёс строго, скупо роняя каждое слово:
- Вот что, милая… Хозяйка твоя к завтраку вышла?
- Нет, барин, - прошелестела Прасковья.
«И почему я не удивлён, – хмыкнул барин, недовольно поморщившись. – Опять, поди, до полуночи с полюбовником тешилась, с-с-стерва!»
Господин Васильев с досадой пристукнул каблуком, приказал резко, срывая на девке гнев на госпожу, чего ранее себе никогда не позволял:
- Ступай к Дарье Васильевне и скажи, что я жду её в кабинете. Разговор у нас с ней серьёзный будет, пусть не мешкает. Ступай!
Горничная опять поклонилась и поспешно вышла, внутренне готовясь к тому, что после беседы с супругом Дарья Васильевна будет лютовать и придираться к каждой мелочи. Ладно, бог с ней, лишь бы тяжёлыми предметами не швырялась, как в прошлый раз, а то ведь, оборони господь, покалечит, куда потом податься? Если только на паперть, так там и без неё, Парашки, сирых да убогих хватает.
Дверь в хозяйскую спальню была приоткрыта, хотя горничная точно знала, что барыня завсегда запирается, дабы супруг али слуги её с полюбовниками не застукали. А то был один раз конфузец с девкой, коя ещё до неё, Парани, служила. Сунулась та, бедолага, как-то раз к барыне в неурочный час, да не из любопытства, а исключительно из благих побуждений. Спросить хотела, мол, может, надо чего госпоже на сон грядущий. Стукнулась тихохонько, дабы не напугать, дверь открыла, а там такой разврат творится, что горничная у распахнутой двери к месту приросла, ноги слушаться перестали. А ту ещё, как на грех, барин шёл, ну, и увидел измену горячо любимой супруги во всей, так сказать, красе. Скандал был страшный, Прохор Захарович тогда супругу первый раз по лицу ударил, полюбовника его голышом из окошка выкинул. Дарья Васильевна, впрочем, стыдливо молчать да по углам таиться не стала, криком кричала, такими срамными словами мужа ругая, что даже лампада в красном углу от стыда погасла, еле затеплили потом. И чем же всё закончилось? Барин сутки пред спальней жены на коленях стоял, прощение вымаливая, да потом ещё цельную неделю каждый её каприз выполнял, дабы прощение заслужить, барыня мужу в отместку сразу двух новых любовников завела и вечером запираться стала, а горничную взашей вытолкали из дома и даже имя её упоминать запретили. Конечно, Параня-то от этого скандала только выиграла, её на место уволенной горничной взяли, только стоит ли сейчас лихо будить и в открытую дверь входить? Девок-то, место ищущих, в городе немало.
Девушка неловко потопталась в коридоре, прислушалась, надеясь, что к барыне заглянет кто-нибудь другой, лучше всего, лакей Ерёма, коий при каждом удобном случае норовил по заду шлёпнуть или в тёмном углу потискать, срамник, прости господи, но вокруг царила какая-то даже немного пугающая тишина. Прасковья размашисто перекрестилась, откашлялась и звонко позвала:
- Дарья Васильевна, барыня, Вы спите?
За дверью никто не откликнулся.
- Дарья Васильевна, Вас барин просит к нему в кабинет пожаловать, - горничная рискнула чуть посунуться в дверь, дабы понять, в каком углу кликать барыню.
В спальне царила темнота, в первый миг показавшаяся абсолютно непроглядной.