— Прочитайте его. Возможно, это избавит меня от лишних объяснений.
Д'Ожерон сломал печать и развернул послание. С недоумением он прочитал официальное извещение об отмене представителем французского королевства приказов, оставленных им на Тортуге и касающихся полного прекращения торговли с корсарами. Месье д'Ожерону рекомендовалось поддерживать с флибустьерами ранее существующие отношения вплоть до получения новых указаний из Франции, которые, по мнению шевалье, ни в коем случае не изменят положения вещей. Месье де Сентонж был убеждён, что когда он представит месье де Лувуа подробный отчёт о ситуации в Вест-Индии, то его превосходительство сочтёт нецелесообразным проведение в жизнь в настоящее время своих указов против корсаров.
Месье д'Ожерон не мог прийти в себя от изумления.
— Но как вам удалось совершить подобное чудо с этим упрямым тупицей?
— Как я уже говорил вам, убедительность любого аргумента зависит от того, как его преподнести. Вы и я говорили месье де Сентонжу одно и то же, но вы сказали это словами, а я главным образом действием. Зная, что дурака можно научить только на горьком опыте, я снабдил его этим опытом. — И Блад во всех подробностях описал морской бой, разразившийся сегодня утром у северного побережья Эспаньолы.
Губернатор слушал, поглаживая подбородок.
— Да, — медленно произнёс он, когда рассказ был окончен. — Это, конечно, весьма убедительно. А припугнуть его рейдом на Мартинику и возможной потерей недавно приобретённого состояния было великолепной мыслью. Но не преувеличиваете ли вы немного свою проницательность, друг мой? Не забывайте о том, что только благодаря удивительному совпадению испанский галеон возымел намерение напасть на «Беарнца» как раз в том месте и в то время. Ведь это было для вас немалой удачей.
— Совершенно верно, — согласился Блад.
— А вы не знаете, что за корабль вы сожгли и потопили и какой осёл им командовал?
— Конечно знаю. Это была «Мария Глориоса», флагманский корабль испанского адмирала маркиза Риконете.
— «Мария Глориоса»? — с удивлением переспросил д'Ожерон. — Но ведь вы захватили её в Сан-Доминго и прибыли сюда на ней, когда доставили корабли с сокровищами.
— Вот именно. Поэтому я и использовал её для небольшой демонстрации испанской низости и корсарской доблести. Ею командовал Волверстон, а на борту находилось лишь столько человек, сколько требовалось для управления кораблём и для стрельбы из шести пушек, которыми я решил пожертвовать.
— Боже мой! Вы хотите сказать, что всё это было простой комедией?
— Сыгранной в основном за дымовой завесой, возникшей во время сражения. Она была совершенно непроницаема. Мы организовали её при помощи выстрелов из пушек, заряженных только порохом, а слабый ветерок лишь сослужил нам службу. В разгар инсценированной битвы Волверстон поджёг корабль и под покровом дымовой завесы перешёл на борт «Арабеллы» вместе со своим экипажем.
— И ваш обман прошёл незамеченным? — воскликнул губернатор.
— Как видите.
— Значит, вы намеренно сожгли этот великолепный испанский корабль?
— Да, для пущей убедительности. Можно было бы просто обратить его в бегство, но это не произвело бы такого эффекта.
— Но потери! Господи, какие потери!
— Вы ещё недовольны? По-вашему, успеху смелого предприятия может способствовать скаредность? Взгляните ещё раз на письмо. Ведь это, по сути дела, правительственная грамота, разрешающая торговые операции, запрещённые недавним указом. Вы думаете, что её можно было добыть с помощью красивых, слов? Такой способ вы уже попробовали и знаете, что из этого вышло. — И Блад похлопал по плечу низенького губернатора. — Давайте перейдём к делу. Теперь я могу продать вам свои пряности и предупреждаю, что потребую за них хорошую цену — не меньшую, чем за три испанских корабля.
ИЗБАВЛЕНИЕ
I
Более года прошло с тех пор, как Натаниэль Хагторп вместе с Питером Бладом бежал с острова Барбадос. Однако тоска не покидала Хагторпа — достойного джентльмена, ставшего по воле судьбы корсаром, так как его младший брат Том по-прежнему томился в неволе.
Оба брата участвовали в мятеже Монмута, попали в плен после битвы при Седжмуре[71] и были приговорены к повешению. Однако приговор изменили, в результате чего они вместе с другими повстанцами были сосланы на плантации на Барбадос и проданы в рабство жестокому полковнику Бишопу. Но к тому времени, когда Блад организовал побег с острова, Тома Хагторпа уже там не было.