— Саблю отбрось, — сказал Дмитрий спокойным голосом. — Я наложу тебе на ногу жгут и сделаю перевязку. Или кость сломана?
— Вроде нет, — пробурчал казак, бросил саблю на траву и лег на землю. Ржевский нарезал лент из казацких штанов, скрутил жгут и перетянул ногу как положено. Однако для перевязки раны чистой ткани не оказалось. Только сейчас Дмитрий посмотрел в сторону потерпевшей, которая пыталась восстановить свою одежду — но она была так разорвана, что ей можно было только кое-как укрыться.
— Уважаемая фрау, — сказал он по-немецки. — Проявите милосердие, оторвите подол своего платья и дайте мне для перевязки раненого.
— Он чуть не убил вас, а вы с ним еще возитесь? — негодующе воскликнула горожанка.
— Что делать, — со вздохом произнес ротмистр. — Офицеры ответственны за поступки своих подчиненных.
— Он казак, а вы гусар! Он не может быть у вас в подчинении!
— С одной стороны — да, но с другой он еще дитя природы, а мы с вами люди цивилизованные. И потому как бы ответственны за людей недостаточно развитых.
— Значит, после того как они бы меня изнасиловали, мне следовало их пожалеть и пожурить? — гневно спросила женщина. «А молодка-то очень мила, — вдруг осознал заядлый ловелас. — Это знакомство желательно продолжить!». Вслух же сказал:
— Нет, нет, что вы! Мы их, конечно, накажем: и этого, и того. Но этого сначала надо перевязать — иначе он истечет кровью. Вы ведь примерная христианка?
— Я лютеранка, а это натуральный варвар!
— И все же я прошу вас пожертвовать мне ваш подол.
— Нате, рвите, — раздраженно воскликнула немка. — Это платье все равно безнадежно испорчено! Перевязав угрюмо молчащего казака, Ржевский сказал ему вполголоса:
— Мы сейчас уйдем, ковыляй отсюда и ты. Я никому жаловаться не буду. Но ваше нападение на меня запомню и, если вы снова мне попадетесь на дороге, уже не пощажу. Казак ничего ему не ответил, только зыркнул глазами, а ротмистр обратился к горожанке по-немецки, намеренно искажая слова:
— Мадам, позвольте я «вы провожайт» во избежание «новый дорога неприятности».
— Как смешно вы говорите, — засмеялась молодка. — Но проводить разрешаю: новые неприятности мне не нужны.
— Боюсь только, что ваш муж «быть очень недовольство», — продолжил Ржевский.
— Моего мужа убили год назад в России ваши солдаты, — резковато сказала дама. — Поэтому я вынуждена ходить по делам везде сама и вот нарвалась в переулке на ваших же казаков!
— Я глубоко вам сочувствую, гнедиге фрау. На войне рано или поздно большинство воинов подворачиваются под удар. Мне пока везет, но основные битвы с Наполеоном еще впереди. Кстати, позвольте представиться: ротмистр О…ского гусарского полка Дмитрий Ржевский.
Не женат и потому мечтаю о любви с прекрасной женщиной — пусть даже и лютеранского вероисповедования.
— Это вы на меня намекаете? — искренне удивилась горожанка. — Меня только что валяли по земле два негодяя, мое платье разорвано, прическа взлохмачена, все лицо в грязных разводах слез — и я кажусь вам прекрасной?
— Гм… — изобразил сомнение ловелас. — Может я и вправду ошибаюсь? А давайте проверим: дома вы приведете себя в порядок, переоденетесь в другое платье и предстанете передо мной снова. И если я по-прежнему выражу вам свое восхищение, то вы согласитесь сходить со мной в лучший ресторан Баутцена и там поужинать и потанцевать. Я заходил вчера в него: музыка мне понравилась, вот только дамы со мной не было, а отбивать ее у товарища, согласитесь, неблагородно.
— Ну… — замялась фрау, покраснела и призналась: — Я боюсь пересудов соседей и родственников мужа.
— В таком случае вам до старости придется сидеть дома и бояться. А жизнь, я подозреваю, дается богом один раз и каждым ее днем лучше наслаждаться — особенно в молодости. Вы ведь любите танцевать?
— Любила…
— И я люблю, но только с азартной к танцам женщиной. В том ресторане оркестр исполняет огневые народные танцы: польки, вальсы и даже чардаш. Мои ноги сами норовили пуститься в пляс, но я стоял у стены или сидел на стуле. А сегодня господь бог послал мне случай отличиться и заодно познакомиться с красавицей, любящей танцы…
— Хорошо, — сказала молодка. — Я пойду в этот ресторан и буду там веселиться напропалую — раз моему спасителю так угодно. А о завтрашнем дне думать не буду…