– Если вы будете вдаваться в такие длинные рассуждения из-за всякого слова, – сказала мадемуазель Абер с досадой, – мы никогда не дойдем до конца. А что касается моего возраста, я рада вам сообщить, сударыня, что могу не бояться пересудов: мне всего сорок пять лет…
– Сорок пять! – перебила ее хозяйка. – Есть о чем говорить! Всего на каких-нибудь двадцать пять лет больше, чем ему! Господи, а я-то думала, что вам пятьдесят, не меньше; по сравнению с его молодым лицом мне так показалось. Только сорок пять! Ох, голубушка, ваш муж, пожалуй, еще подарит вам сынка! В доме напротив нас одна дама родила месяц тому назад, в сорок четыре года, и не зарекается родить и в сорок пять, а ее мужу уже семьдесят два. А вы еще такая аппетитненькая, он молодой, у вас непременно будет семья. Да, так что же, вам нужен нотариус, чтобы составить брачный договор? Хотите, я сведу вас к своему? Или нет: пошлю Жавотту пригласить его сюда.
– Ах нет, сударыня, – сказала мадемуазель Абер, – вы забыли, что я просила вас держать мое замужество в секрете.
– Верно! – воскликнула хозяйка. – Так мы пойдем к нему тайком. Да! Ведь надо еще сделать оглашение. Не слишком ли поздний час?
– Именно поэтому, – вмешался я тогда, – мадемуазель Абер и обратилась к вам за помощью; нужно найти свидетелей, а также поговорить с кем-нибудь из священников вашего прихода.
– Положитесь во всем на меня, – сказала она, – послезавтра, в воскресенье, надо сделать оглашение в церкви; мы вместе выйдем и уладим это дело. Я знаю священника, который устроит все без проволочек. Не беспокойтесь, я сегодня же с ним поговорю. Пойду оденусь; не прощаюсь с вами, соседка. В сорок пять лет бояться толков? Бросьте, голубушка. Ну, прощайте, прощайте, дорогая. Ваша слуга, господин де Ля Валле! Кстати, вы спрашивали меня вчера насчет кухарки, так кухарка скоро придет; Жавотта велела ей прийти сегодня же, это ее знакомая, они землячки, из Шампани, я ведь тоже оттуда, так что нас уже трое, а с вами будут все четверо, ведь вы тоже из Шампани! – сказала она смеясь.
– Нет, это я из Шампани, сударыня, – заметил я, – вы ошиблись.
– Неважно, – сказала она, – я помню, что кто-то из вас мой земляк. Будьте здоровы, до скорого свидания!
Когда она ушла, мадемуазель Абер сказала:
– Какая глупая женщина! Все эти разговоры про мой возраст, про мать, про сына… Не надо было посвящать ее в наши дела. Жакоб, если тебе я тоже кажусь такой старой, тебе не следует жениться на мне.
– Ах, разве вы не видите, – сказал я, – что это от зависти? Между нами говоря, кузина, если бы вы меня бросили, она бы меня подобрала, – конечно, при условии, что я бы согласился; но я не соглашусь; кроме вас, ни одна женщина ничего не говорит моему сердцу. Погодите, я сейчас покажу вам, какая вы старая…
С этими словами я снял со стены маленькое зеркальце.
– Вот, – сказал я, – взгляните на свои сорок пять лет и скажите, не похожи ли они скорее на тридцать? Бьюсь об заклад, что они ближе к тридцати и что вы прибавили себе возраста.
– Нет, дорогое дитя, – возразила она, – мне именно столько, сколько я сказала; правда, никто мне не дает этих лет. Я вовсе не намерена хвалиться свежестью или красотой, хотя мне не говорили комплиментов только потому, что я сама этого не позволяла; но я никогда не обращала внимания на похвалы моей внешности.
Мы еще не закончили этого разговора, как вошла Агата.
– Ах, мадемуазель, – сказала она, войдя в комнату, – значит, вы считаете меня болтушкой, если запирались от меня с матушкой? Она сказала, что идет по вашей просьбе к нотариусу, а оттуда в церковь. У кого-нибудь свадьба?
При слове «свадьба» мадемуазель Абер покраснела и не нашлась, что сказать.
– Нам нужно составить контракт, – вмешался я, – и, кстати, я должен срочно написать одно важное письмо.
Я сказал это нарочно, чтобы девчонка оставила нас в покое: я чувствовал, что ее присутствие неприятно мадемуазель Абер, которую расстроила вздорная болтовня мамаши.
Я тут же достал лист бумаги и сел писать письмо отцу; мадемуазель Абер сделала вид, что диктует мне вполголоса, и Агате пришлось уйти.
Хотя наша хозяйка была бестолкова, она исполнила все, как обещала, все меры были приняты, и через день сделали оглашение.[27] После обеда мы пошли к нотариусу и составили контракт: мадемуазель Абер отдавала мне все свое имущество в пожизненное пользование. Согласие отца пришло четыре дня спустя, и на завтра была назначена наша тайная свадьба; не помню уже по какому поводу, понадобилось поговорить со священником, рекомендованным нашей хозяйкой. Он-то и должен был обвенчать нас на следующий день, вернее в ночь, и даже, из уважения к хозяйке, взял на себя некоторые хлопоты: он был ей чем-то обязан.
27
В католических странах разрешение на оглашение в церкви выдавал епископ. В Париже этим занимался специальный чиновник его канцелярии. Согласно установившемуся обычаю, оглашение делалось три воскресения подряд, но по особому разрешению брак мог быть заключен и до истечения этого срока.