– Серое платье невыносимо скучное… – На этом месте мужчины испарились, а местная Донателла Версаче обогатилась идеей подплечников и мужского жабо на женском платье. Ради прикола набросала вариант с эполетами и агрессивным воротником, таким, как на шинелях офицеров вермахта. Пожалела. Априлда маньячно начала собирать мои эскизы, даже признанные неудачными. Осталось только попросить понежнее эпатировать публику. Расстались если не приятельницами, то соратницами. Фух! Это ей еще не сказали, что я с изнанки.
Осталось выяснить, как и кто все это будет оплачивать.
Ответ дал Ванька. Оказывается, в бюджете страны имеется традиционная статья расходов на короля и его семью. Что-то тратилось на лечение, положенную часть проматывал прынц-2, а остальное копилось годами. Наверняка воровали, но едва ли украли все. Так что средства есть. И если казначей попробует воспротивиться, то ужас дворца умеет быть убедительным. Желает ли госпожа послушать подробности о методах генерала Роя?
Госпожа желала понять, почему у Шигеру такое влияние.
– Да потому, что должность наследственная и компромата у этой семьи на весь государев двор хватит. В том числе и на вей-бастарда. – Ванька залихватски подмигнул, явно подражая Тишке.
Потом нас посетил сам наследник, и прогулка опять отложилась. Мой кривенький реверанс окатили презрением, еле удержалась, чтобы не скорчить рожу. Боженёнково влияние, не иначе. Венценосная семейка общалась при закрытых дверях, и я, наконец, получила возможность узнать, где же шляется моя семья. Да на полигоне командос, кто бы сомневался. Тишка даже показал мне, как Кира тренируется с кем-то из гвардейцев. Черт, какая же она все-таки красивая, когда отдается бою. А бились и магией, и травмоопасной штукой типа короткого трезубца. Против меча. Тишка сказал, тренировка без ограничений. Твоё ж… ну хоть Гунар там, это утешает и обнадеживает.
Быстрый уход сына короля заметно огорчил. Жалко его, надо как-то отвлечь. Эх, цифирь опять в пролете.
Когда звала короля пройтись по воздуху, даже не осознавала, что для него значит простое слово «прогулка». Допетрила, только когда заметила нервическое состояние мужчины, готовящегося переступить порог. Да он же несколько лет на улице не был! Ха, несколько! Больше пятнадцати! Невозможно представить!
От осознания чудовищности этой цифры притупилось восприятие окружающего, но шорох гравия под ногами, свежесть легкого, совсем весеннего морозца, шумные вдохи идущего в ногу короля вернули в действительность. Воистину, рядом со мной великий человек. Исполин духа! Третьи сутки, как он пришел в себя, и уже борется. Не ноет, не сокрушается, не призывает проклятия на головы обидчиков. Пытается что-то делать, пусть пока чужими руками, но делать. Уважаю. Черт, как же я его уважаю!
Мы шли по аллее, щебневая дорожка обрамлялась вполне взрослыми черноствольными деревьями, похожими на липы.
Деревьями!
Взрослыми!
Значит, не все так плохо в этом мире, как мне казалось.
ФранцИваныч шагал рядом и молчал, ел глазами эти лысые корявые деревья, дышал так, как будто воздух – это уникальнейший деликатес, а ему предложили ни в чем себе не отказывать. Молчала и я, погрузившись в самодиагностику и препарирование сумбурных эмоций. Весь мой боевой задор, направленный на борьбу за независимость, как-то потерял накал. Не смогу я его бросить, не смогу. Осталось только приемлемый режим выработать, потому что за мной Сара, руши, степняки, Нитта с Варнаей, наконец. Король встрепенулся, стряхивая невеселые думки, уложил мою руку на сгиб своего локтя, как, бывало, это делал дядюшка Гунар. И заговорил по-отечески, аж в носу защипало… Чертова сентиментальность.
– Мне так нравится ваша независимость, детка. И то, что вы не испытываете никакого пиетета передо мной. И то, как легко, без всякого подобострастия строите разговор. Вы уж простите, Нина. И я, и Роллитваен, мы давим на вас, вынуждая пребывать в неудобной, часто неприятной обстановке. Вынуждаем делать то, чего вам совсем не хочется. Это сильно меня печалит. Но сын считает, что только ваш нестандартный, а порой просто немыслимый подход может помочь мне вернуть былое положение. И кажется, он прав, ваши невероятно разумные и очень быстрые поступки подтверждают это. Мне, увы, пока доступна лишь роль наблюдателя. Поверьте, я бесконечно благодарен.