Предел солнцеликого был особенно скуден. Статуя пыльная, молельная скамейка перекошенная, солнечной мозаики лишь узкая полоска. Ой, как нехорошо. У других пыли не наблюдалось.
— Да что ж ты такой неопрятный? — Внезапно я обнаружила себя у самой статуи, на лавке для подношений, протирающей бронзовые кудри носовым платочком. — Ты же бог, магией прибраться не можешь? Чему тебя родители учили?
— Сил мало, при чем тут мама и папа? — от божественного бухтения мозаика пошла правильной рябью.
— А? — Опять он меня напугал, вот ведь. — Ну, на тебе силы, только приберись тут. Самому не противно? И спасибо за сегодня, это ведь ты мне помог?
— А споешь? Обещала! — Синенькое охотно впиталось в бронзу. — Нет, не я помог, Рушат, ты ему какой-то еды новой обещала. Пой, не болтай.
— А что петь-то.
— А что сама хочешь, главное, что для меня.
— И необязательно про солнце? — песен про солнце в памяти было до обидного мало, а как пригодились бы.
Уселась на протертую лавку, не стоя же петь. Пробило на хи-хи, из меня — материалистки то еще подношение, ага. Затянула свою любимую «Арго». С детства души не чаю в этой вещи. Хотя, там о воде и звездах в основном. И немножко про луну.
— Красиво поешь, — раздался задумчивый глас, не принадлежащий, Раштиту, — только мужчины у тебя в голове поют лучше.
Надо думать, профи из ансамбля “Орера” поют куда лучше, меня — горлопанки.
Гох? Это бог воды заглянул в гости к опальному огненному коллеге? Ох, что-то мне нехорошо, пойду я.
— Приходи еще, — по голосу, это Раштит.
— А приходить обязательно? Ты ведь везде меня слышишь? — Какая разница, где песни петь, мне так кажется.
— Слышу. Только там ты занята, а мне скучно.
— Неужели заняться нечем? Разве люди не просят о помощи, скучать некогда.
— Люди всегда чего-нибудь просят, ну их, — в голове на секунду мелькнула какофония просьб и горькой мольбы. — Приходи.
— Сам приходи, — внезапно обозлилась я на божонка, — стань человеком и приходи. Узнаешь, почему люди богам молятся.
Часть 24
Домой неслась на всех парах, аж плащ пришлось придерживать — распахивался от быстрой ходьбы, почти бега. Это организм так пытался нейтрализовать гневный адреналиновый всплеск. Такое настроение испортил, гаденыш! Уже и победа над мерзкой Фафиной не радовала, хотя за мытарства Нианы ей еще мало досталось. Ой, ворона! Опять забыла у бога про Нинану спросить! Где же душенька этой бедолажки сейчас?
— Где-где, — возникло в голове знакомое бухтение, — на перерождение ушла. Я для тебя не это тело присмотрел. Там еще наемница была, пьяная до полусмерти, я ее выбрал, а не эту немочь. Только у наемницы душа сильная оказалась, не захотела сразу тело покинуть…
— Все у тебя через одно место, — и представила в красках, через какое, хорошо, что говорить на ходу не надо, а воображение у меня тренированное.
— Ты злая сегодня.
— А ты малолетка безмо…неумная! Подумал бы секунду, что мне, такой мирной и необученной делать в теле воительницы?
Стоп! В теле Киры была, это да, даже подралась маленько. До сих пор в стыд бросает, как вспомню свои ээ-э, методы. Потом удар по голове и очнулась в теле Нианы. А если бы она, Ниана, в тот момент не пострадала, куда бы я делась?
— Куда-куда, на перерождение бы ушла, и тогда все зря, — глаз кольнуло солнечным лучиком, это мне так подмигнули, что ли? — Но ведь неплохо вышло, правда?
— А как я в Ниану попала?
— Она сама пригласила, поманила тебя и ушла, я даже удивился. Как твой дух из тела наемницы вышибло, вы и встретились. — Раштит гнусьненько хихикнул, — смешно было, три души и два тела, еще живых. Наемница сразу за свое зацепилась, а вы две…
От моего безмолвного вопля дрогнули горы. Молодая женщина от самой жизни отказалась, а этому мажору небесному весело. Аа-ащщщ!
— Почему она жить не захотела?
— Да я не вникал, вроде как, по мужу тосковала.
Угу, или от борьбы за выживание так устала, что как только достигла цели — выплатила долг, продолжать влачить существование сил в себе не нашла. А этот … хлюст не вникал, видите ли. Твое ж волшебное число «пи»!
— Чего опять ругаешься, встретятся они с мужем.
— Ты посодействовал?
— Куда мне. Просто женщина эта и ее муж, как же это объяснить, — возникло четкое ощущение, что бог, в раздумье чешет свою макушку, — короче, неразлучники они. Так что Ниана твоя правильно сделала. Все равно от тоски бы загнулась.