За три часа эти психи первобытные нас тут в капусту порубают, стоит пацану застонать погромче. И сил на три часа Гунару, наверняка не хватит.
— А если вот так, — моя синенькая послушной перчаткой облепила ладонь. Ткани же восстанавливает и гематомы сгоняет только так, у Киры на руках я все шрамчики вывела, а она с огнем работает.
— Давай попробуем.
Так мы и действовали. Точнее, работал Гунар. Велел мне излучать только из одного пальца и водил моей рукой туда-сюда, по своему усмотрению. В мою задачу входило не дергаться, дышать в такт с дядюшкой и забыть про отсиженные коленки. Ваен закинул в кибитку еще пару светляков и стало видно, что парнишка уже не в забытьи, он просто крепко спит. Еще бледноват, зато уже без лихорадочного цветения на скулах. Через некоторое время к нам присоединил свои силы отдохнувший Халах. Пришлось пожертвовать другую руку. Он, наверняка, как и Гунар, знает, что делать с этой энергией.
Шаман знал. Их невербальное общение с лекарем меня удивляло даже сквозь боль в затекающей спине. Старики переглядывались и единым движением смещали свои руки. А в их руках зажаты мои, лишь указательные пальцы торчат, а на кончиках синенькие наперстки силы. Синхронисты чертовы.
Общие представления о принципах физиотерапии и смутные — об энергетических потоках, позволяли предположить, что эти два товарища лечат своей магией, а моей только лишь усиливают воздействие, но усиливают, видать, здорово, потому как шаман уже и не прячет радостного удивления. Что они там видят, чародеи хреновы? Надеюсь, что-то о-очень хорошее, потому как сил уже нету сидеть в этой пыточной позе. На коленках, с откляченным приподнятым задом и вытянутыми вперед руками. Между ног беззаботно спящего парня сижу, на минуточку, и мне это не прибавляет комфорта, потому как шея устает держать голову приподнятой и ее, мою бедовую, приходится опускать почти что к паху юнца, а оттуда, извините, потягивает не французским парфюмом. А дышать и так трудно.
Часть 28
Наверное, я впала в ступор, а сейчас вот очнулась от боли и холодного воздуха. Это мою тушку уже вынесли из кибитки и устроили на войлоке, брошенном прямо на землю. Ваен растирал мою спину и шею, в Гунар — ноги, заодно пытаясь их выпрямить.
— Прости, девочка моя, прости, я не подозревал, что тебе было так плохо. Так увлекся, старый дурак!
— А что со мной? — кроме боли в затекшем теле и слабенького головокружения ничего больше не чувствую особенного.
— Ты сомлела в этой позе. — А, ну понятно, пока сидела, рулеткой скрученная, кровообращение ухудшилось, мозгам крови не хватало, вот и заснула.
Небо уже засветлело. Это около двух часов уже прошло?
— Сколько я пробыла в отключке?
— Несколько минут. Мы на тебя обратили внимание только когда синяя энергия угасла. Прости болвана, увлекся, как студиоз!
— Как мальчик? — Все, можно попробовать встать, хоть и на войлоке, а холодно. Ваен без слов ухватил, как дитятю, подмышки и без видимых усилий поднял на ноги, но на произвол ленивому вестибюряру не бросил, дал возможность словить робкое равновесие и утвердиться на своих двоих.
— Мой внук будет жить. Он спит.
— Уважаемый Халах, вы же не думаете, что мы виноваты в его болезни, ведь правда же? — А вдруг они не захотят про Киру рассказывать, кто их знает, у наших киргизов с калмыками те еще взгляды на жизнь были, европейцу в абсолютно непонятные.
— Прости мужа моей дочери, горе помутило его разум. Нет, мы так не считаем.
— А мальчику не холодно в кибитке? Его можно перевозить, что скажешь, Гунар?
— Думаю, что пока лучше воздержаться.
— Мой сын силен, он выдержит. Нам надо ехать. Не поднимай пыль, горожанка.
— Твой сын чуть не умер, воин, потому что боялся тебе пожаловаться на боль. — Ваен все еще внимательно следил за моим состоянием, чего это он, вроде, крепко стою?
Ну да, если бы пацан не боялся дурня-отца с его самцовыми принципами и обратился к целителю, или, хотя бы к деду, все было бы намного менее болезненно. И ведь повезут же, ур-роды, по тряским дорогам, и кормить будут жирным мясом, а ему бы хоть денечек легонького и протертого. И покоя, желательно, поближе к теплому туалету. Это я и высказала Гунару. Фарх-ар принялся было кричать, но и слушать не стала.
— Твой сын, тебе и решать, как его угробить понадежнее. А я пришла поговорить о своей дочери. И не с тобой!
Хорошо хамить задвухметровому самцу, когда рядом маг уровня Ваена.
Шаман что-то приказал, и его зятек заткнулся, недоверчиво на меня вытаращившись. Плевать.