— Только ребенку не повреди, только не повреди…
Судя по тому, как жмурились, отворачивались и заслоняли глаза присутствующие, было понятно, что и им досталось от огненного взора. Вот и хорошо, пусть за гнев примут, не надо им знать, что Раштит всегда так воздействует. А Тит подволок полуобморочную красотку к приятному такому мужчине, еще совсем не старому. И как невесомую подтянул прямо к сапогам супружника. Ох и будет же у нее скальп болеть!
— Жену сам накажешь, — послушно повторял за мной солнцеликий, — дитя твое, не сомневайся. Дочку приведешь завтра, и позови к ней целителя. Скажи — молочай.
Мужик, дернувшийся было поднять жену, медленно выпрямился, глянул в лицо явившемуся, невиданное дело, богу и как рухнет ничком. За ним посыпались остальные, кто ниц, кто просто на колени, но склонились все. Стоять остался только ребенок лет пяти. Парнишка пялился на чудо с такой яркой улыбкой, что Тит подхватил малышонка на руки, и явно подражая мне, чмокнул в нос. Детский смех слился с испуганным воплем его матери.
На рынок мы брели подавленными. И мне и Ваену, взрослым и бывалым, тошно от соприкосновения с такой неприкрытой подлостью, а уж что говорить про Тишку, у которого никак не получалось в себя прийти. В шоке мой боженёнок. Даже продолжительные обнимашки не помогли. А у меня, такой, блин, умной, не находилось слов, чтоб его приободрить. Зато у Дораша нашлись.
— Тишка, не все люди такие, вчера троим помогли, сегодня купца этого и дочку его выручили. Чего ты раскис-то.
— Боюсь. — Тит кутался в свой плащ, все выше поднимая плечи, словно пытался стать меньше. — Боюсь, что не угадаю и помогу, кому не надо. Почему быть человеком так трудно?
— Хороший вопрос, — Ваен приобнял божество, как обычного паренька, — но богом же быть не легче?
— Ага, — шмыгнул веснушчатый нос, — либо скучно до одури, либо страшно до того, что хочется, чтоб опять скучно.
— А чем вам человеческое не угодило, и по какому поводу, собственно траур? — Наконец-то я собрала мысли в кучку, — Мерзавку наказали, девочку от потравы, а отца ее от горя, спасли. Хорошо? Хорошо! С богоявлением, может, и перебор вышел, но и это на пользу. Люди узнали, что Солнцеликому не все равно. Вот скажи, Тиш, ты энергии получил?
— Угу, — боженёнок вдруг оживился. — Больше всего от того ребеночка.
Ну вот и повеселел, ну вот и славно. Но, осадочек, как говорится, остался. Вот тебе и урок Нина, хочешь богу угодить, радуйся искренне.
Часть 40
А до рынка уже докатились ошеломительные новости. Народ гудел надеждой и неверием, дескать, сам вздорный Раштит приласкал сыночка нищей посудомойки, да так, что малыш в одну минуту стал золотисто-конопатым, невиданная редкость в этом суровом краю. Новость же о потраве в семье купца затмили слухи о бесчинствах наследного принца.
Этот товарищ с завидной регулярностью встревал в запрещенные поединки, кутил так, что после забав его компании, бывало, приходилось ресторации вновь отстраивать. Вот и нынче венценосный наследничек, говорят, разорил винные склады какого-то купчины, даже волшебная защита ему нипочем. Ну так, королевич — самая сильная магическая кровь в нашей стране. Державой, кстати, правит какой-то там герцог, прынц буянит, а король здравствует лишь условно, потому как недужит, бедняга. И помирать не помирает и жить не живет, уже два десятка лет. Наследничка воспитывать и в узде держать некому.
Герцог регентствует в свое удовольствие, народ нищает, маги существуют где-то там. Иной раз думаешь, что их трое на всю страну, Ваен, Кира и Гунар. Из доступных простым людям магических штучек печь-камни да светильники, больше, пока, ничего не попадалось. А, еще артефакты у стражников. Чем ковен занимается, непонятно. Ну и пусть, главное, чтобы ковен не занялся мной. Хотя до сих пор, надо признать, потрясающе везет, будто кто рукой беду отводит.
Само собой, никакого делового настроя не было. Ваен отчего-то сильно расстроился, Нитта и Варная заняты — время обеда, Дораш по лавкам таскаться сегодня не хотел, хотя бы и ради сестер. Вот так и получилось, что мы быстро вернулись домой, даже не заходя к оружейникам. А дома нас уже заждались.
Не успела я открыть дверь, как оказалась в совершенно нежданных объятьях Кири. Дылдочка моя родненькая, она даже покружила меня по кухне, оторвав от пола и вихрем взметнув юбку.
Следом сграбастал Гунар. Мы бы и еще пообнимались, но я заметила окаменевшего Дораша, и лишь потом его отца, Фарх-ара, и деда Халаха.
— Приветствую почтенных Халаха и Фарх-ара. Хорошо ли добрались?