– Лео, – перебирая мои отросшие за время нашего пребывания на острове локоны, продолжила Рейчел, – возможно, имеет смысл подождать здесь, пока помощь не придет извне?
– Абсолютно никакого смысла не имеет, – убежденно заявил я. – Хотим мы того или нет, но рисковать придется.
За все время с вершины утеса мне не удалось увидеть хотя бы единственный корабль. Даже далеко-далеко, на самом горизонте, где он выглядел бы крохотным темным пятнышком. Вероятно, все они старательно избегали этого воистину опасного для мореплавания района. Но и это еще полбеды. Все мы зависим от гнумбокса. Вернее, от вырабатываемой им воды. Пока ее хватает, но надолго ли? Вдруг уже завтра он станет таким, каким был до того, как его проволокли по морскому дну? И что тогда?
Оставить часть людей здесь, а другим отправиться на помощь? Но как поделить гнумбокс пополам? Ведь неизвестно, как долго продлится плавание, а сделать запас воды не получится: гнумбокс едва покрывает наши потребности.
Ну и самое главное. Нам удалось спастись только благодаря тому, что на этом острове имеется скала. Но она не настолько высока, и если шторм разыграется сильнее, нас попросту смоет с ее вершины.
– Лео, я что тут подумала… – Рейчел немного помолчала, словно решаясь. – Может быть, дадим друг другу клятву, что мы теперь муж и жена? Чтобы в том случае, если мы все же погибнем, смогли встретиться на небесах? Говорят, там насчет этого строго!
«Я тебя без всяких клятв там найду. И никто мне в этом не сможет помешать!» – подумал я, вслух же сказал:
– Конечно, дадим.
И мы ее дали.
– И все равно страшно.
– Все будет хорошо, Клер. – Задумавшись, я назвал девушку тем именем, к которому привык куда больше, чем к Рейчел. Но на этот раз она даже не возмутилась.
– И пусть помогут нам боги! В путь! – напыщенно сказал я. После чего, махнув рукой, уже обычным голосом добавил: – Гребите давайте, – заодно улыбнувшись Рейчел: не робей, любимая, прорвемся!
Полностью еще не рассвело, но времени терять было нельзя. Все приметы показывали, что ненастья в ближайшие несколько дней ожидать не приходится, но погода в некоторых смыслах похожа на женскую натуру, а уж у тех настроение семь раз за день может перемениться.
И мы погребли. Теперь мы с Гаспаром сжимали в руках солидные колотушки, и наши глаза были полны решимости ими воспользоваться. Но нет, акулы почему-то никакого любопытства к нам не проявляли. Их вообще не было видно ни одной. Что настораживало: уж не покинули ли они мелководье в ожидании грядущего шторма?
– Акул высматриваете? Не будет их, – уверенно заявил ворочавший двухлопастным веслом Головешка.
– Это в связи с чем? – поинтересовался Блез.
– Я ночью жертву Калахиру принес, – пояснил он. – Чайками.
То-то полночи паленым пером и сгоревшим мясом на весь остров воняло.
– Калахиру?!
Мы все переглянулись: какая может быть связь между богом гончарного ремесла и акулами?
– А при чем тут Калахир? – непонимающе потряс головой Гаспар.
Перед этим, услышав, что ночью Головешка приносил жертву, он одобрительно кивал.
– Ну как же! Ведь именно он бог подводного царства.
– Что-то я не слышал, чтобы в небесном пантеоне какие-нибудь подвижки были, – пробормотал себе под нос Блез. После чего поинтересовался уже громко: – А Гестил, который до этого пучины курировал, что стало с ним? Он теперь присматривает за теми, кто горшки обжигает? Или овец пасет? – намекая, что тот сменил пастушьего бога Херона.
– Головешка, что там вообще на небесах говорят – по всей видимости, тебе обо всех изменениях на них докладывают – Сейлу не сняли? – с изрядной долей ехидцы поинтересовалась у него Рейчел. – В связи с несоответствием? А если даже так – надеюсь, Гарсию вместо нее не поставили? Чувствую я, та всех вылечит!
Сейла – богиня врачевания. У Гарсии же, на мой взгляд, весьма незавидная участь: она покровительница жриц любви, любительниц менять мужчин как перчатки и просто неверных жен. Потому интерес и ехидство Рейчел были понятны.
Головешка, вместо того чтобы продолжать грести, начал вертеть головой по сторонам, глядя то на одного из нас, то на другого.
– Сколько, говоришь, Калахиру чаек в жертву принес? – поинтересовался Гаспар.
– Восемнадцать. Больше поймать не смог.