Хорошо стало видно солдат, шли они в полном снаряжении, каски у них на солнце поблескивали. Нацелился Кушев, вот уже и стрелять пора. Низенький толстый немец обошел кочку и толкнул соседа своего. Сосед обернулся, сказал что-то, наверное выругался. И тут затарахтел, затрясся автомат в руках Кушева.
Глаз не спускал он с идущих солдат, все зрение напряг. И только когда сержант увидел, как стали падать сраженные его пулями немцы, он почувствовал, что указательный палец его лежит на спусковом крючке.
Кто побывал в бою, тот не забудет этих минут никогда.
Лишь раздадутся первые выстрелы, и овладевает душой воина великое чувство битвы, мозг пламенеет, ярость душит человека. Все, что раньше мешало ему — робость, лень, корысть, отлетает, остается чистый, благородный гнев; в такие минуты герои рождаются. Любил Кушев бой, обо всем он тогда забывал.
Не ожидали немцы отпора, залегли. Пламенем выстрелов обозначилась немецкая цепь. Палили фашисты из винтовок во всю мочь. Мина шлепнулась рядом, и раскаленные осколки с визгом разлетелись кругом. Огонь все жарче становился. Значит, приняли немцы небольшой заслон за серьезную силу. Обмануты они, это уже успех.
Стрелял Кушев длинными очередями, цели выбирал умело. Высмотрит, где немцы скопятся, и бьет по ним. Семьдесят один патрон в диске, но опустошается он незаметно. Когда приходило время перезаряжать автомат, вел огонь Журавлев.
Ствол автомата накалился, рукой не притронешься. Даже кожух и тот был горячий. Но все новые и новые очереди посылал Кушев в немцев. Бой шел уже больше часа.
Замолчал кушевский автомат, нет больше в нем патронов. Ловкими, привычными движениями разобрал сержант оружие и разбросал части в стороны. Некоторые мелкие детали в карман положил. Прислушался: Журавлев тоже не стреляет. Кушев пополз к нему.
Лежит Журавлев в своем окопчике, прислонившись щекой к руке, будто уснул. Пуля попала ему в голову, чуть повыше лба.
Не уместиться вдвоем в тесном окопчике. Кушев подполз к Журавлеву и оттащил его в сторону. Мертвый боец прикрывал своим бездыханным телом живого товарища. У Журавлева остались нетронутыми три диска. Кушев взял его автомат и снова открыл огонь.
Почувствовали немцы, что стрельба стала реже, перебегать начали. Но вот опять ударила по ним кушевская очередь. Снова залегли немцы, снова завязалась перестрелка.
Кончились и эти патроны. Тогда перебежал Кушев к Ярцеву и автомат с собой прихватил. Ярцев весь в крови лежал, оружие его было разбито — видно, мина попала. Прилег Кушев рядом, пододвинул оставшиеся у Ярцева два диска, начал стрелять. Не было у него страха в груди, думал только о том, как бы немцев побольше убить. И прикидывал в уме: успел ли полк переправиться?
Пот бежал по лицу сержанта, последние силы собирал он. Видел, как падают немцы, и приговаривал тихо: «Вот вам, вот вам!»
«Вот вам, вот вам!» — пули, страшные как железные шмели, яростно неслись вперед, и цепи немецкие редели.
«Вот вам, вот вам!» — с глухим стоном валились фашисты на землю.
«Вот вам, вот вам!» — трупов все больше оставалось на поле.
Опять кончились патроны. Отбросил Кушев автомат, закричал Газисову:
— Мудин, ты жив?
Никто не ответил.
— Отвечай, Мудин. Почему ты молчишь?
Опять молчание.
И страшно тут стало Кушеву. Один остался, один среди мертвых товарищей. Он вскочил и бросился бежать к реке. Необыкновенно ярко мелькнул перед глазами желтый обрыв берега. А потом исчезло все.
...Очнулся он в санитарной части. Увидели друзья с другого берега реки, как свалился Кушев вниз, бросились за ним вплавь и благополучно вернулись с товарищем обратно.
Сержант Кушев, удалой человек, остался жить.
СТРЕЛЯЮЩЕЕ ДЕРЕВО
Перед полковником был разложен лист бумаги, расписанный разными красками. Больше всего в нем было зеленых пятен. Это были леса и кустарники. Стояли они крепко, вцепившись корнями в твердую, как камень, мерзлую землю. А снега кругом намело в рост человека.
Утром полковник ходил с лыжниками по лесу, полянки приметил, тропки. Можно ударить по немцам из леса, близко он подступает к Каменке, где враг засел. Выйдешь из леса, и до крайних домов метров триста будет. Тут и окопы немецкие. Красным карандашом обвел полковник на карте деревню, стрелками обозначил пути подхода к ней. Где лес гуще, можно так подобраться, что и не заметят немцы. Но не тут ли у них как раз установлены пулеметы?