К деньгам относились не только как к товару, но их наделили привилегиями более чем все остальные виды товаров. Это было ужасающей несправедливостью. Свободные люди не станут терпеть этого и в течение часа после того, как все поймут.
Люди же, живущие под гнетом лозунгов живут в аду, созданном ими же самими. Такие термины как «бумажные деньги», пугают народ до ужаса. Если отпечатанные деньги означают «пусть будет пшеница или товар, там, где их нет», — это блеф и тупость. “Mandati” Эсте имели другую суть, как я подчеркнул это в своих «Кантос». Эти бумажные полоски были законами; дайте человеку что-то, что существует и находится здесь под ответственностью агентов.
Если американское правительство и владело в достаточной степени урожаями, чтобы распоряжаться их уничтожением, оно так же владело ими в достаточной степени, чтобы распоряжаться их поставкой.
Бесплатный кофе слишком дорог для Вены. Бразилия могла бы предоставить кофе венским беднякам. По причине грубого обычая Австрия не нашла другого пути, как получить его, не выплачивая налога за ИМПОРТ.
IV
Нищие духом, те, кто косятся на правду и избегают ее, и запутавшиеся экономисты не способны увидеть проблему в должном порядке и разумении. Пусть покупательная способность будет наипервейшей адекватной властью. После этого извращенцы, находясь в полной безопасности, могут подсчитывать свои десятичные и тысячные.
«Назвали бы вы это инфляцией, если бы билеты печатали на каждое место в театре, независимо от того факта, что зал до настоящего момента заполнялся лишь на две трети, и оказывается потому, что билетов не напечатали на большее количество мест?» (Э. Р. Орэдж).
«Инфляция» происходит оттого, что выпускается больше денег, чем можно восполнить требуемыми товарами или услугами.
Самое безопасное место для резервной покупательной способности находится в карманах людей.
Профессора, упомянутые в телефонной книге — эти скопления протоплазмы, — все еще блеют о том, что деньги — это нечто вроде фальшивых зубов, фальшивого металла и оправы очков. Профессора! — они начинали мальчиками, которые «поддакивали» своим преподавателям 30 лет назад, за что их и взяли в ассистенты.
Сила дугласовской позиции исходит от того факта, что он не дрейфовал вокруг да около пресных теорий и не пытается быть замеченным в прессе. Он следил за конкретными фактами в отчетных книгах авиационного завода, которым сам заправлял и за который сам отвечал.
Он отмечал, что такая-то компания создает цены быстрее, чем она набирает покупательную мощь.
Имея перед собой конкретное дело, он рассматривал его последствия. А что, если это произойдет в каждой из фабрик, в любой области промышленности? Не требуется никакой затейливой алгебры, чтобы доказать, что покупательная способность целого народа никогда не может угнаться за ценами товаров, которые они сами наделяют бытием. Существует только один способ для серьезного человека отвергнуть сие, он может показать нам книги двух, трех или одной процветающей компании, где это не является проблемой.
То, почему Англии медленнее всех стран и в последнюю очередь приходится утилизовать идеи, изобретенные в Лондоне же, следует предоставить к размышлению местным патологам.
Я никогда не мог выяснить, что думают англичане о своем правительстве. Я думаю, что это — конституциональная аккумуляция обносков непонятного происхождения. Но если бы кто-то был роялистом, он бы посчитал (я имею в виду, что теория, в которую он, по его мнению, уверовал, подразумевала бы), что король — это босс монет. Если он «демократ», то будет думать, что право выпускать деньги делегируется народом для его представителей. Ни одно из их верований не может санкционировать передачу этой проблемы в руки безответственных людей.