– И ваш друг, – сказал Манн, – не поинтересовался…
– Нет, – отрезала Кристина. – Койпера он вообще недолюбливает. Конечно, он не стал…
– Жаль, – сказал Манн.
– А почему вас так интересует Койпер? – задала Кристина вопрос, мучивший ее, видимо, с самого начала разговора. – Он-то какое отношение имеет к Ритвелду?
– Собираю факты, – объяснил Манн. – Моя профессия: собирать факты.
– Это не ответ, – разочарованно сказала Кристина. – Не люблю, когда темнят, приходится сочинять самой, а если речь идет не о живописи, ошибаюсь я гораздо чаще, чем хотелось бы.
– Не забивайте себе голову пустяками, – добродушно сказал Манн. – Но если вдруг вспомните что-то любопытное, связанное с Койпером… Деталь какую-нибудь, разговор, сплетню… Звоните мне, хорошо? Вот моя карточка.
Ритвелд снял трубку после шестого звонка, когда Манн уже придумывал, какое сообщение оставить на автоответчике.
– Не похоже, – сказал Манн, – что это было убийство. Во всяком случае, полиция уверена в обратном.
– Да? – вяло удивился Ритвелд и, помолчав, добавил: – Но ведь не обязательно полиция бывает права, верно? Надеюсь, вы продолжите? Мы договорились…
– Полиция наверняка провела нужные допросы, прежде чем прекратить расследование.
– Старший инспектор Мейден и меня расспрашивал, – сказал Ритвелд. – Где я был позавчера с восьми вечера до полуночи.
– Что вы ему ответили?
– Я сказал, что в указанное время лежал в постели с женщиной, имени которой назвать не могу, потому что она жена очень известного в городе человека. Кстати, это чепуха.
– Скажите, пожалуйста, почему ваша выставка продолжалась только один день?
– Вы знаете, сколько стоит аренда галереи?
– Разве хозяин галереи берет с авторов, которых выставляет, деньги за аренду?
– Конечно, это не повсеместная практика. Но если никто из галеристов не хочет рисковать собственными деньгами, художнику иногда приходится…
У него достаточно средств, чтобы арендовать зал на неделю или даже на месяц, – подумал Манн. Что-то здесь другое…
– Вас очень огорчило общее мнение о картинах?
– Вы имеете в виду – настолько, что я решил отыграться на Альберте и убил его, чтобы никто никогда не узнал правды?
– Не надо на меня обижаться, Христиан, – примирительно сказал Манн.
– Вы так и не поверили, что мне угрожает опасность, – горько проговорил Ритвелд. – Вы так в это и не поверили.
Он положил трубку, не дождавшись ответной реплики Манна.
На парадной двери висели три таблички: «Доктор Якоб Швейцер, адвокат, первый этаж», «Хельга и Макс Веенгартен, второй этаж» и «Альберт Койпер, художник, третий этаж». Полицейского у входа не было – значит, Мейден уже получил заключение Шанде. Понятно – какое.
Небольшой трехэтажный дом, наверняка с узкой лестницей, консьержки нет, нужно звонить – у каждой таблички кнопка. Если позавчерашним вечером кто-то приходил к Койперу, впустил гостя сам художник – либо у них была назначена встреча, либо приходил знакомый (или знакомая).
Манн позвонил доктору Якобу Швейцеру, адвокату.
– Да, – услышал он шелестящий неузнаваемый голос из чашечки интеркома. – Назовите себя, пожалуйста.
– Тиль Манн, частный детектив. Хочу поговорить с господином Швейцером об Альберте Койпере, проживавшем на третьем этаже.
Пробурчав что-то непонятное, голос чуть более внятно сказал «Опять эти»…, после чего запор щелкнул, и Манн быстрым движением потянул на себя тяжелую дверь.
Когда он вошел, в темном холле сам собой вспыхнул свет – это было небольшое квадратное помещение, покрашенное светлозеленой краской, широкая лестница вела на второй этаж, рядом располагался лифт («Хорошо живут, – подумал Манн, – лифт в трехэтажном доме»), слева высокое окно – стекла тонированные, и каким был двор у этого дома, детективу увидеть не удалось. А справа располагалась единственная дверь, распахнувшаяся, как только Манн к ней приблизился. В проеме возникла девушка, при виде которой у детектива подпрыгнуло сердце. Это была Русалка с Копенгагенской набережной, только одетая в легкое платье с глубоким декольте, короткое, не скрывавшее коленок, подчеркивавшее легкость девичьей фигурки.
Должно быть, восторг оказался написан у Манна на лице, и похоже, к подобным проявлениям интереса со стороны мужчин русалка успела привыкнуть – девушка помедлила несколько секунд, позволив полюбоваться собой, отступила в сторону и произнесла скрипучим низким голосом, настолько не гармонировавшим с идеальной внешностью, что Манну показалось, будто его ударили кулаком по переносице: