Ловко переворачиваю на сковороде омлет, достаю тарелку и намазываю маслом тосты из цельнозернового овсяного хлеба. Налив стакан обезжиренного молока для себя и стакан апельсинового сока для Рей, ставлю их на стол.
Возвращаюсь к плите и начинаю перекладывать готовый омлет со сковороды на тарелку, когда ощущаю на себе взгляд. После стольких лет занятий боевыми искусствами я научился использовать все свои органы чувств — навык, полезный не только в клетке. Оглядываюсь и вижу в дверях Рейган. Выглядит она неуверенной. Поворачиваюсь к ней и широко улыбаюсь.
— Доброе утро. Как спалось? — спрашиваю, окидывая внимательным взглядом Рей от белокурой макушки до кончиков лимонно‑зеленых ногтей на ногах. Руки девушки скрещены на груди. Ее поза — сплошная сдержанность. Сокращаю расстояние между нами, зная, что должен показать Рейган, что нет причин для неловкости. Заключаю ее в объятия и целую в расчесанные, пахнущие свежестью волосы. Ее руки опускаются, а потом смыкаются вокруг моей талии.
— Почему не разбудил меня ночью, чтобы я поехала домой? — Голос Рей приглушен моей майкой.
— Ты так сладко спала, что жалко было тревожить.
«Лжец.
Я не хочу, чтобы ты уезжала.
Я больше никогда не хочу с тобой расставаться.
Последние четыре года без тебя были пустыми.
Я скучаю по тебе.
Скучаю по всему, что у нас было».
Этот список можно продолжать до бесконечности, но толку‑то? Рейган не должна узнать о моих истинных чувствах, и мне остается только два варианта. Первый: держаться от нее подальше и постараться забыть о ее существовании. Второй: притвориться, что меня интересует только секс. Делать вид, что Рей не существует — выше моих сил. Значит, второй вариант.
— Мой телефон звонил? — спрашивает она, отстраняясь от моих объятий.
— Нет. Я написал твоей маме, что ты ночуешь у подруги. Не хотел, чтобы родители волновались.
Она улыбается.
— Спасибо за предусмотрительность. Даже не представляешь, как ты меня выручил. Неохота потом выслушивать и оправдываться. Взрослый — не взрослый, в родительском доме строгие правила.
— Садись. Я приготовил тебе завтрак. — Отодвигаю стул от стола и, когда Рей усаживается, ставлю перед ней тарелку с яйцами и тостами. Поворачиваюсь за апельсиновым соком на стойке.
— А вилку? Или предлагаешь есть руками? — поддразнивает Рейган.
— Ой, извини, — отвечаю смущенно. — Я не привык готовить завтрак для кого‑то, кроме себя.
Скептически уставившись на меня, Рей приподнимает бровь.
— Что? — приподнимаю бровь в ответ.
— Не кормишь своих ночных гостей, прежде чем выпроводить восвояси?
Я громко вздыхаю:
— Каких еще ночных гостей?
Откусив кусочек тоста, Рейган жует и смотрит на меня:
— А‑а-а, поняла. Выставляешь их сразу… как дело сделано.
Я усмехаюсь:
— Жаль тебя разочаровывать, но в последнее время мой член был обделен вниманием.
Она фыркает и закатывает глаза так сильно, что это должно быть больно.
— Ага, расскажи это кому‑нибудь другому.
— Да я на полном серьезе! Пока не до секса, особенно перед боем. — Поднимаю руку, прося не перебивать. — Знаю, знаю, сейчас скажешь, что все это чушь собачья, но это не так.
Рей закусывает нижнюю губу, в попытке сдержать улыбку.
Ухмыльнувшись, сажусь слева от Рейган в конце стола. Накалываю на вилку кусок омлета, отправляю в рот, жую и наслаждаюсь великолепным видом сидящей рядом со мной девушки.
Каждый из нас занят своей едой. Молчание не кажется неловким, оно скорее успокаивает.
Допиваю остатки молока, вытираю рот тыльной стороной ладони и обращаюсь к Рей:
— У меня есть пять причин, по которым я воздерживаюсь от секса несколько месяцев до боя. Хочешь их узнать?
— Да, просвети меня, — отвечает она и кладет в рот очередной кусочек омлета.
Подняв большой палец, начинаю перечислять:
— Во‑первых, секс отнимает уйму сил и здорово выматывает. — Поднимаю указательный палец. — Во‑вторых, ослабляет ноги. В-третьих, уменьшает агрессию. — Мой средний палец отмечает этот пункт. — В-четвертых, — распрямляю безымянный палец, — снижает боевой настрой, и в-пятых, — держу раскрытую ладонь, шевеля всеми пальцами, — снижает уровень тестостерона.