Лейтенант рассказал, что по полученным сведениям в старой мельнице находится контактный пункт националистов. Днем к мельнице никто не ходит — проверили. Значит, ночью… Задача «ястребков» — перехватить связника. Брать живым.
Лейтенант проверил оружие, распределил посты, договорился о сигналах. Комсомольцы по двое исчезали в темноте, кольцом охватывали мельницу, перекрывали засадами оба конца гребли. Василь с Нечаем забрались под куст верболоза у самого водяного колеса. Поодаль укрылись Лесь и Надийка. Девушка уверенно держала раздобытый Нечаем в райотделе милиции кавалерийский карабин — слишком велика обычная трехлинейка для девичьих рук.
Долго лежали в темноте. Дурманяще пахли травы, тихо пробивалась из-под шлюзовых щитов вода. На озере глухо шлепали широкими хвостами-лопастями разгулявшиеся карпы. В селе гасли окна.
Лесь лежал совсем рядом с Надийкой, она чувствовала теплоту его тела. Парень наклонился, чуть слышно прошептал:
— Гарно, правда?
Надийка предупреждающе покачала головой: не отвлекайся, Лесь, слушай…
Невдалеке трижды ухнул пугач. Сигнал: рядом чужой. Надийка поудобнее перехватила карабин.
Бандеровец шел по берегу ручья, через луг, откуда его совсем не ожидали, потому что ближайший путь к мельнице от леса — через греблю, прямо у которой начиналась аллея столетних ясеней. Шел мягким, неслышным шагом, пригибаясь, держа наготове автомат.
Гнат Дзюба, пятнадцатилетний хлопчина, только вступивший в комсомол (берегли его «ястребки» и, как казалось всем, поставили в самое безопасное место), следуя приказу, беспрепятственно пропустил бандеровца к мельнице. Миновал связник и Олеся с Надийкой. Совсем рядом прошел, метрах в двадцати. Приблизился к вербе, раскинувшей ветви над ручьем, и затаился в ее тени, неподвижный. И тут явственно услышали легкий звон металла. Это Гнат не утерпел, стало ему обидно, что самое главное произойдет без него. Пополз он за бандитом да зацепился за что-то винтовкой.
— Бросай зброю! — сразу же крикнул бандиту Малеванный.
Бандеровец прыгнул в сторону, автоматная очередь выбила щепки из старого, почерневшего сруба мельницы. Так получилось, что лейтенант оказался в очень невыгодном положении — сорок метров земли, насквозь пробиваемых автоматом бандита. Василь ожесточенно рвался через эти метры под прикрытием Нечая и других ребят. Хлопцы стреляли расчетливо, пули впивались в вербу, но бандеровца не трогали — был приказ взять живым. Связник, пригибаясь, побежал к ручью: там трава по пояс, а еще дальше — лес.
Навстречу поднялся Лесь. С винтовкой наперевес он в несколько прыжков очутился рядом с бандитом. Тот на бегу вскинул автомат.
Упал Лесь, срубленный очередью.
Бандит сорвал с пояса гранату, все еще надеясь пробить дорогу. Вырвал кольцо, взмахнул рукой. Его опередила Надийка. Выстрел почти слился со взрывом гранаты, которую ослабевшая рука не бросила — оттолкнула на несколько метров.
И сразу стало тихо.
Хлопцы подняли Леся, вынесли на греблю. Лицо парня не потеряло напряжения последней минуты жизни; казалось, скомандуй — снова поднимется комсомолец навстречу бандитскому автомату.
Погиб комсомолец. Погиб боец…
Его и похоронят в этой земле. На вышитых руками старенькой неньки рушниках опустят гроб. Бросят по обычаю комочки земли — «любил он тебя — будь ему пухом», — и все село пройдет мимо свежего холмика с пятиконечной звездой.
…Бандитского связника тщательно обыскали. Ничего не нашли. Видно, спрятана была «почта», как это часто делали бандеровские связники, в металлической рубашке гранаты. Взрыв унес тайну.
Визит вежливости
В свои двадцати четыре года лейтенант Малеванный успел побывать и на фронте и во многих боях с бандами бандеровцев. В него не раз стреляли, было и так, что казалось, судьба отсчитывает лейтенанту последние секунды. И все-таки он возвращался с задания невредимым, докладывал начальнику райотдела: «Товарищ майор, ваше приказание выполнено…»
Товарищи по работе утверждали, что Малеванному отчаянно везет: родился, мол, в сорочке или какая-то дивчина каждый вечер за него бога просит. «Дай бог здоровья той дивчине, — отшучивался лейтенант, — знал бы котра — женился…» А сам относился к своей «везучести» более прозаически. Говорил:
— Вот, понимаете, вчера думал — конец, отгулял свое по земле. Сообщили, что на хуторке одном собираются на вечерницы гости из леса: агитировать молодежь. Ну и я, конечно, туда же. Иду по хутору, псы с цепи рвутся, лай стоит до неба. Они, эти сволочные дворняги, меня и демаскировали. Пока до хаты, где на посиделки собралась молодежь, дошел, там уже два бандита приготовились меня с автоматами встретить: растолкали всех по углам, один стал у двери, второй у окна. Хлопцы местные под стенками жмутся, а что могут сделать голыми руками? Те, лесовики, орут: «Кто тут комсомольцы, выходи!» А там был Володя Сиротюк, только в комсомол вступил. Стал Володя против бандита, тоже кричит: «Я комсомолец! Вы мого тата вбылы, стриляй, вражина, и в мене!» Вот тут я и подоспел. Рванул дверь и с порога одного уложил из пистолета. А второй мне автомат в грудь упер, пальцем шевелит на спусковом крючке — все. И тогда Володька ему под ноги ка-ак кинется — ушла автоматная очередь в потолок. Вот так, а вы говорите: везет. Просто помощников много, друзей, вот и не страшен никакой черт лесной — выручат. Почти в каждом селе истребительные отряды созданы…
Малеванного знали во многих селах и любили за веселый характер, смелость, за то, что шел по жизни не угрюмо, как можно было бы предположить ввиду выполняемой им работы, а открыто и приветливо. Однажды, это было в сорок четвертом, сразу после освобождения области от гитлеровцев, Малеванный долго гонялся по лесам за бандой сотника Яра. Собственно, от этой банды осталось одно охвостье. Кого выбили, кто сбежал из леса при первой же возможности. Но уцелели наиболее оголтелые. О таких говорят: веревка по ним давно плачет. Яр отличался неимоверной жестокостью. Он внезапно налетал на беззащитные хутора, вырезал взрослых и детей, уводил активистов в лес на расправу. Малеванный со своей группой как-то оказался в небольшом селе сразу же после того, как там побывал Яр. Дымились, догорали хаты. На широкой деревенской улице рядком лежали несколько человек. У одного, пожилого седоусого крестьянина в груди торчал плоский немецкий штык, вместо лица — кровавая каша. «Председатель сельсовета, — сказал кто-то из уцелевших жителей. — А вот там его дочка…» Молоденькая девушка, казалось, обняла ствол яблони, прижалась к нему щекой. Малеванный подошел ближе. Бандиты пришпилили девушку к дереву большими гвоздями. Тут же лежал комсомольский билет девушки — страницы его слиплись от крови.
Малеванный в ту ночь загнал Яра в лесную балку. Ночь была душная, по краям темного неба беззвучно полыхали зарницы — бандиты залегли за деревьями, и выкурить оттуда их было трудно. Они отчаянно отстреливались. Лейтенант приказал солдатам подойти вплотную и забрасывать гранатами. «За ту дивчину, — сказал им Малеванный. — И чтобы ни один не ушел…» А потом встал во весь рост и подошел к темному обрыву.
— Слухай, Яре! — крикнул лейтенант в темноту. — Це я, Мальованый. Чи знаеш такого?
— Знаю, пес московськый, — откликнулся Яр. — Бережу для тебе кулю!
— Сообщаю, что народным судом за преступления против Советской власти тебе вынесен смертный приговор. Приговор приведу в исполнение лично. Сегодня! — Сказал, будто вколотил гвоздь в доску.
Был короткий бой, когда пламя от гранатных взрывов вплелось в отблеск зарниц, и глухо стучали автоматы.
— Хлопцы! — крикнул своим Малеванный. — Не трогайте Яра, хочу глянуть тому псу в глаза!
Они встретились на дне балки, лицом к лицу, и Яр бросился бежать из западни.
— Да умри ж хоть по-человечески! — закричал лейтенант. — Повернись лицом к смерти!
Еще долго потом, стоило закрыть глаза, виделась лейтенанту девушка, обнявшая яблоню…
Ненависть к бандитам пластовалась у Малеванного день за днем, она была как завещание той дивчины: если ты мужчина — отомсти. Поэтому и не щадил себя, лез в самое пекло. Как-то сказал Нечаю: