В Аль-Хабрии находилась ханака, или община Тахира ибн Саида ас- Сули. Он пришел к выводу, что оппоненты его во многом правы, и ф_а_н_а_, достигаемая путем сна, может быть иллюзией. Поэтому следует обратить взгляд внутрь, и искать озарения, способного осветить мрак собственной души. Опыт показал, что это позволяет достигнуть не только душевной чистоты, но и физического здоровья. Джаред опасался, что условия обучения будут для него неприемлемы, и напрасно. Искус мюрида, продолжавшийся тысячу и один день, отречение от собственной воли, испытания, долженствующие сломить гордость учеников - все это было только для правоверных. Остальные не могли стать истинными дервишами, но им позволено было прикоснуться к мудрости. Что касается платы за обучение, то Тахир ибн Саид брал ее с тех, кто способен был платить. Этим он заслужил множество нареканий, ибо дервиш давал обет бедности и нестяжания. Тахир оправдывался тем, что получаемые деньги, иногда весьма значительные, он тратит не на себя, а на ханаку. Что было правдой.
Тахир ибн Саид в некотором отношении напоминал Лабрайда, хотя сходства между ними не было никакого, не говоря уж о том, что Тахир был значительно старше. Он, например, чтил устную традицию выше письменной (что, как понял Джаред, вообще было свойственно дервишам сна, хотя никто не запрещал им записывать свои труды). И если Лабрайд называл детьми мусульман, то Тахир относился так же к христианам. Только для него это были злые, жестокие дети.
-- Вы, - говорил он, - изгоняете, грабите, убиваете иноверцев, а наш пророк заповедовал брать их под покровительство. И никогда не было у нас такой мерзости, как ваши Святые Трибуналы.
Действительно, в эмирате, не опасаясь за свою безопасность, жили не только "люди писания" - евреи, христиане и последователи Заратушры, но и самые настоящие язычники. То же относилось и к ханаке.
Язычники, как выяснилось, бывали всякие, и кочевники кала, не соблюдавшие никаких границ, туда бы не были приняты, да и сами бы не пошли, однако их соотечественники из страны Хинд, не признававшие родства, поскольку принадлежали к высшим кастам, здесь учились. Равно как и парсы. Кроме того, во время пребывания Джареда в ханаке здесь жил на правах гостя ученый каббалист Итамар а - Коэн, нарочно приехавший из дальних краев, чтобы ознакомиться с учением Тахира ибн Саида.
Джаред был единственным христианином, но не первым, посетившим ханаку, и Тахир не скрыл удивления, что этот молодой франк, в отличие от своих единоверцев, знаком с упражнениями, которые применяют дервиши, дабы обрести над собой власть. Потому что Тахир не встречался с теми, кто прошел монастырскую школу, и не знал, что во многих ( но всех обителях) монахи разработали приемы, помогающие достигнуть полной сосредоточенности, а также побеждать слабости плоти - сонливость, голод и другие, еще более низменные. Знание этих приемов позволило Джареду вскорости догнать других учеников. Но он все равно отличался от них. Все прочие сновидцы ханаки, независимо от того, употребляли ли они для вхождения в сон снадобья, курения или ограничивались духовными упражнениями - странствовали в мире собственных видений.
Джаред проникал в чужие.
Ибн Саид не был особенно этим удивлен. Он сказал, что устная традиция сохранила память о подобных путешествиях.
-- Как говорят, первой описала подобные явления некая женщина, которая жила жила примерно двести лет спустя после установления истинной веры, и носившая то же имя, что праведная дочь пророка. Эта женщина также упоминала, что с помощью подобных путешествий можно излечивать болезни. Правда, рабби Итамар рассказывал мне, что он также слышал предания о подобной женщине, но она была еврейкой и звали ее Малка. - Он усмехнулся. А у вас, конечно, рассказывают, что она была христианкой?
-- Нет, я не слышал преданий о такой женщине. Хотя... в "Лоции" преподобной святой Урсулы Скельской говорилсь о погружении в сон с помощью хрустальных зеркал. И о лечении... но это совсем другое... и жила святая Урсула много позже, чем ваша Фатима.
-- Вот видишь, - сказал ибн Саид, но Джаред не понял, что он имел в виду. Но это было и неважно. Джаред понимал теперь, по какой дороге ему идти. И многому учился сам, хотя продолжал прислушиваться к наставлениям Тахира. Вероятно, Лабрайд был прав, утверждая, что дисциплина для него важнее чтения. Но и чтение Джаред оставил не сразу. Одно время он подумывал о том, чтобы заняться каббалой, и обратился с этой просьбой к Итамару а Коэну. Но здесь он потерпел неудачу. Гость ибн Саида был не менее вежлив, чем представители старых семейств, и не более их склонен к откровению. Он сказал лишь, что для изучения каббалы необходимо в совершенстве знать святой язык* и язык перевода**, все что делается без оного - либо шарлатанство, либо самообман, либо и то и другое вместе. Джаред ничего не сумел ему возразить. Однако не слишком огорчился. Жизнь в Аль-Хабрии пришлась ему по нраву. Ханака во многом напоминала монастырь, но устав ее, в полном соответствии со словами ибн Саида, был мягче, и школа жила не столь обособленной от города жизнью, чем аббатство святого Эадварда. Аль Хабрия невелика, но все же в ней был базар - как же можно без базара! И бани, пребывание в которых, по уверению местных жителей, было подобно пребыванию в раю, и сады, в которых по вечерам играла музыка. А главное край был совсем другой - жаркий, беспечный, и марево, колыхавшееся в синеве над песками близкой пустыни, навевало лень и расслабленность.