-- В Эрденоне? Но ты же была с нами!
-- Не все время. Я бы успела проститься с вами, пока свита наследника готовилась к отъезду. Но я прощаться не пошла. Я вообще не собиралась уезжать из Эрденона. Пошла к Кайрелу ап Тангвену и сказала, что хочу остаться с ним. Потому что была уверена, что он тоже этого хочет.
-- А он?
-- А он сказал, что ему чужие объедки не нужны. Я унижалась перед ним, как никогда в жизни. Оправдывалась... Сказала, что это неправда, что я лишь выдавала себя за любовницу принца, чтоб удобнее было следить за его врагами. Он ответил, что это еще хуже. Шлюху он еще мог бы простить, а шпионку - никогда.
Теперь Джаред уверился, что ошибался в том, что Бессейра и Кайрел не узнали друг друга. Узнали, еще как узнали. Но поскольку жизнь и сон неявно отражают друг друга, великая любовь наяву обернулась ненавистью и презрением. По крайней мере, с одной стороны.
Он искоса посмотрел на Бессейру, но она уловила это и встретила его взглядом в упор. В темно-карих глазах не было слез. Как не было их и в голосе.
-- Ты рассказала Лабрайду?
-- Нет. Зачем? - Она усмехнулась. - Он до сих пор верит в шейхов и мюридов. Ладно, поиграю я ради него в эти игры... И пошли. Дагмар тебя ждет.
В Новом дворце правитель беседовал со своим официалом.
-- Вы все записали, советник?
-- Да, ваше высочество. Прикажете проверить, та ли это женщина, за кого себя выдает?
-- Нет. Хотя следует послать запрос в Вальграм - выяснить, уцелел ли кто-нибудь из семейства Стиркхьортов. Когда отправится курьер в герцогство Эрдское?
-- Завтра, ваше высочество.
-- Составьте меморандум к утру, и я продиктую письма. Далее. Вы нашли свидетелей по университетскому делу?
-- Пока нет. Это затруднительно, ваше высочество - столько лет миновало...
-- Ищите, Вайфар, ищите. Должен остаться кто-нибудь живой.. работайте, и место императорского рефендария вам обеспечено.
Советник Вайфар всем видом выразил почтение и благодарность, но исчерканные таблички в сторону не отложил.
-- В чем дело? У вас есть еще вопросы?
-- Да, ваше высочество. Эта...хм...особа. Мы будем ее привлекать, как свидетельницу на процессе принца Раднора?
-- Этого не требуется. Но если она снова обратится - в канцелярию или с просьбой об аудиенции - известите меня немедленно.
8. Тримейн. Пространство сна. Университетский квартал.
Странная это была весна. Впервые за много лет не встречали ее балами и празднествами. Не звучали музыка и песни менестрелей в освещенных факелами залах, и нарядные дамы не прогуливались по расцветающим дворцовым садам, а кавалеры их, испытанные турнирные бойцы, вели себя еще пугливее дам. Император, бывший душой этого куртуазного двора, как утверждали, выздоравливал от тяжкой болезни, и несколько раз показывался своему верному народу. Но передвигался он исключительно в носилках, а если мужчина не может ездить верхом, полагали многие, он и ни на что другое не способен.
А первые рыцари империи сидели в казематах Старого Дворца, и никто не помышлял о том, чтобы их освободить, и никто больше не говорил, что уксус сын вина...
Впрочем, большей части населения эти перемены не коснулись. Люди жили, как жили всегда - за исключением времени войны, чумы и голода - а сейчас ничего подобного не было. И если где-то в империи лилась кровь, и голодающие мерли по дорогам, в Тримейне все шло своим чередом. Ремесленники трудились в мастерских, а купцы - в лавках, не пустовали ни церкви, ни кабаки, шумели рынки, и торговцы силились переорать уличных проповедников, а стража волокла в Приют святого Леонарда тех, кто не успел сбежать на Площадь Убежища. В университете прошли выборы ректора, и на это место снова единогласно был избран Бенон Битуан.
-- Что будем делать? - спросил Лабрайд у Джареда. Бессейра не присутствовала при их разговоре. Ее вообще не было в Доме-с-яблоком, и, похоже, Лабрайд нарочно прислал за Джаредом слугу, чтобы побеседовать без помех.
-- Ты о докторе Поссаре?
-- Разумеется. Во всем остальном наше вмешательство уже не требуется.
-- Бессейра считает, что его нужно убить.
-- Я знаю. Но поступить так - значит уподобиться ему. Я никогда этого не позволю Бессейре. Кроме того, есть возможность, что его все-таки арестуют, как советника Раднора. Но верить в то, что подобный человек сознается даже под пытками?
-- Нам не нужно, чтобы он сознался. Нам нужно, чтоб его осудили.
-- Если б он был просто монахом или священником, никто бы в его осуждении не сомневался. Но для наших светских владык служитель Святого Трибунала - то же, что для владык мусульманских - асассины Горного Старца. Слышал о таких?
-- Слышал. В Зохале их называли фидави.
-- Неважно. Тронуть одного из них - себе дороже. Не уверен, что у правителя хватит на это решимости.
-- Дагмар считает его опасным человеком.
-- Дагмар? Твоя подруга? Ей хватило одной встречи, чтобы это определить? Но не в ней дело. И не в правителе. Это - между нами и доктором Поссаром. Я слишком долго бездействовал. Выжидал. Наблюдал. Теперь понял довольно.
-- Ты хочешь... лишить Поссара его силы?
-- Это необходимо сделать. Мне одному или нам вместе
-- Я могу сделать это сам. Мне уже удалось дотянуться до него...
-- Верно. Но тогда он не ждал удара. Теперь он наверняка настороже. Я уже говорил тебе: между вашими сознаниями осталась определенная связь... это дает тебе преимущества, но и делает тебя уязвимым. Кроме того, Дагмар... он знает ее. И в этом твоя слабость. А в чем его слабость, мы не знаем. А она должна быть, непременно...
-- Тайное властолюбие?
-- Это было бы проще всего. Но среди многих властолюбцев мало кто идет к вожделенной цели столь извилистым, извращенным путем.
-- Извращенным? Эти убийства молодых девушек - в этом есть некое извращение. Как лекарь, я имел дело с безумцами...с одержимыми. Некоторые из них ненавидели женщин и вымещали на них злобу за постигшие неудачи... причем, вовсе не на тех, кто были в этих неудачах повинны. Но это объяснение не подходит. Те всегда действовали сами. А ты утверждаешь, что убийства совершены не руками Поссара.
-- Значит, служители Святого Трибунала женщин ненавидят побольше, чем твои одержимые. И пытают, и казнят тоже не сами. Для этого есть заплечных дел мастера и светские власти. Но мне тоже кажется - чтобы человек стал таким, как Поссар, нужно нечто иное, чем неудача подобного рода - в постели, или где еще. Может быть, личная месть... там, в Эрде? Во время мятежа.