Эх, карта, карта… Будь у меня в запасе несколько дней, я раздобыл бы себе еще одну. Есть для этого кое-какие каналы в Союзмаркштресте. Есть каналы — нет времени.
Впрочем, тот минимум сведений, без которого никак нельзя обойтись, я держал в голове. Я точно знал, как доберусь до конечного пункта моего путешествия, был уверен, что не заблужусь и не промахнусь мимо большого безымянного озера примерно в сорока километрах к востоку от Пяльмы. Голоблад в свое время спланировал, где можно спрятать машину, какими дорожками надо идти, чтобы не привлекать к себе внимания и не завязнуть в болотах. Он разработал несколько путей отступления, определил места, где, если потребуется, можно отсидеться в течение нескольких дней. И все это только по карте, ни разу не побывав на месте. На более детальную разработку акции просто не было времени.
— Не было времени. Правда, псина? — Бакс в ответ помахал мне хвостом, и я решил, что надо сходить с ним на улицу. — Пошли погуляем, а то потом я уеду. И привезу сюда одну легкомысленную особу. И снова уеду, уже надолго, а вы с ней будете жить вдвоем. — Я снял с вешалки в коридоре поводок и ошейник, и стаффордшир послушно подставил мне лобастую голову. — Надеюсь, поладите.
До отъезда на встречу с Алиной оставалось еще два часа, и все это время я провел во дворе на скамейке, наблюдая за тем, как Бакс мирно играет со знакомой уже доберманшей, и в сотый — нет, в тысячный — раз проворачивая в голове свою предстоящую поездку в Карелию. Поездку, которая обещала мне полный букет всевозможных пакостей и испытаний. Поездку, которую совсем с небольшой натяжкой можно было назвать прогулкой в чистилище. Поездку, которую мне со своей легкой руки подарил негодяй Голоблад.
Эх, лучше бы я остался простым алкоголиком. Сидел бы сейчас, вонючий и неухоженный, в будке на Валерином огороде, страдал бы с похмелья и не знал бы других проблем, кроме того, где найти денег на «Льдинку». А вместо этого ломай голову, как прикончить двух совершенно не знакомых мне мужиков. Чересчур деловых граждан России, склонных к продаже в Ирак и на Кубу военно-промышленных технологий.
Нет, действительно, гораздо удобнее быть алкоголиком.
Эти двое знали толк в радиоэлектронной войне. И в диверсионной войне на ТКС (телекоммуникационных сетях) противника. Один — академик, второй — бизнесмен; один ~ стратег, второй — тактик; один — Кезамаа Йозеп Арнольдович, второй — Луценко Эрлен Александрович.
Кезамаа… Эта фамилия никогда не встречалась в газетах. Про такого ученого не знали студенты. Он не читал лекций и не писал учебников, не издавал статей и не участвовал в научных симпозиумах. Он был из тех, кого в 70-е годы называли секретными физиками, и активно работал на ВПК, став к сорока годам руководителем одного из крупнейших военных проектов под названием «Радиола». Меньше — ученый, больше — толковый администратор и мастер придворных интриг, он в самых высших кремлевских кругах за несколько лет приобрел вес, сравнимый разве что с весом таких гигантов, как Королев и Курчатов. С ним считались министры и маршалы, перед ним генералы стояли по стойке «смирно». Он был номерам первым. Или одним из первых в стране. И даже не представлял, что может быть как-то иначе. И широким строевым шагом маршировал по жизни, сметая у себя на пути все препятствия. Даже не замечая этих препятствий. Они превращались в пыль под его ступнями.
Стена неожиданно выросла перед ним в 1989 году. Она оказалась слишком прочна, и он не смог ее растоптать. Она была высока, и он не сумел через нее перебраться. Остановился, не понимая, что происходит. И больше уже не сделал ни шагу вперед. В1989 году государство резко урезало финансирование военно-промышленного комплекса. Проект «Радиола» был заморожен. В жизнь ворвалось новое слово «конверсия».
Секретные физики разбегались по заграницам; по военным заводам, благоухая парфюмом от Кельвина Кляйна и мятной жвачкой, разгуливали комиссии из Пентагона; будущие олигархи, испуганно озираясь, тащили в свои закрома первые украденные миллионы. А Кезамаа писал заявление об уходе на пенсию. Естественно, на персональную пенсию. Со всеми привилегиями и льготами.
Заявление так и осталось у него на столе. В ход пошла другая бумажка — личное приглашение от Рауля Кастро: «Великий советский ученый, коммунист Кезамаа Йозеп Арнольдович с супругой, дочерью, зятем и внучкой не желают ли провести время на шикарных пляжах Гуантанамо?»
— Желают, — решительно заявила супруга. — И даже не вздумай спорить. — И побежала в ОВИР оформлять документы, не^подозревая о том, что для ее мужа открывается новый цикл славной трудовой деятельности.
Кезамаа вернулся с Кубы в конце 1990 года, через три дня после того, как в Советском Союзе был принят бюджет на будущий год, где проект «Радиола» — теперь уже просто «Научные изыскания в области телекоммуникационных сетей» — был выделен отдельной статьей. Уже не с прежним размахом, но все же не встречая на пути препон и рогаток, в одном из ленинградских научно-производственных объединений вновь закипела работа. И, как и два года назад, над всем этим высился неколебимый Йозеп Арнольдович. А рядом с ним стремительно набирал силу исполнительный директор проекта Луценко Эрлен Александрович.
Удивительно, но все катаклизмы, которые обрушились на страну за следующие пять лет, почти не тревожили маленькую империю Кезамаа. Рассыпалась на кусочки страна, не спеша, но уверенно, растаскивалась по частям армия: По России беспощадным катком прокатилась приватизация. Предприятия бывшего ВПК, словно оказавшись в холерном бараке, умирали одно за другим, и стаи падальщиков моментально слетались на их еще не остывшие трупы. Государство снова резко сократило ассигнования на изыскания в области ТКС.
Но деньги были. И деньги немалые. В качестве спонсоров выступили несколько оффшорных фирм, и лишь два человека в России — Луценко и Кезамаа — знали, что за этими фирмами стоит режим братьев Кастро.
В начале 1996 года администрацией Невского района Санкт-Петербурга было зарегистрировано ЗАО «Пандора». Уставный фонд -30 млн рублей, основной вид деятельности — маркетинг на рынке средств связи и телекоммуникаций, президент — Кезамаа Йозеп Арнольдович, генеральный директор — Луценко Эрлен Александрович. «Пандора» арендовала офис на Октябрьской набережной и приступила к работе. Она представляла российские военные предприятия на международных промышленных выставках, она помогала им выигрывать тендеры и получать крупные и престижные заказы за рубежом. Фирма исправно вносила налоги, и у фискальных органов к ней не было никаких претензий. Зато появились претензии у спецслужб. И не только российских. Уж больно тесно «Пандора» сотрудничала с Кубой. И начинала стремительно развивать отношения с режимом Саддама Хусейна. Это не нравилось никому.
Летом 1997-го года в офисе на Октябрьской набережной прогремел мощный взрыв, а через неделю неизвестный из автомата обстрелял служебный «вольво» Луценко. В обоих случаях пострадавших не оказалось. Эрлен Александрович отделался легким испугом и уже на следующий день подписал приказ о зачислении на должность начальника службы безопасности фирмы «Пандора» Макеевой Ольги Сергеевны, подполковника КГБ в отставке, проработавшей двадцать лет в небезызвестной «девятке». А еще через день было совершено покушение на Кезамаа.
Взлетел на воздух его «линкольн». Жена, сидевшая за рулем, дочь и внучка погибли на месте, самому же Йозепу Арнольдовичу взрывом оторвало обе ноги, но случайно оказавшийся рядом врач успел оказать ему первую помощь. Восемь недель академик находился на отделении полевой хирургии Военно-медицинской академии, потом перебрался на Кубу, где провел зиму 1997-98 годов.
Фирму «Пандора», на время лишенную своего мозгового центра, несколько месяцев лихорадило. Но Луценко оказался на высоте. Получив в наследство от Кезамаа все его связи, он умело срастил разорванные цепочки, и схемы сотрудничества с Ираком и Кубой начали снова приносить огромные дивиденды. Наследник и ученик вступил в свои права. Теперь он мог вполне обойтись без учителя. Денег, знаний и связей для этого было достаточно. Но Луценко даже не думал о том, чтобы отодвинуть всторону академика. Пусть работает, пусть проявляет активность, пусть считает, что без него не обойтись.