— Готов!
Машинам оставалось до нашей засады меньше ста метров.
— Я вышла из дома. — Снова голос Алины. — Со мной «Седьмая». И Лара. Она вырубилась от газа. Идем к проему. «Восьмёрка», «Восьмерка», как ты?
Тишина. Макс был уже мертв.
«Чероки» неожиданно прибавил газу и начал набирать скорость, отрываясь от минивэна. Зарево от пожара на базе давало здесь достаточно света, чтобы не съехать с дороги. Вот он и разогнался. И спутал мне планы, оказавшись рядом с нами тогда, когда я еще не мог достать «Шевроле» гранатой. Пришлось на ходу вносить коррективы, оставив минивэн напотом.
— По «Чероки»! — скомандовал я и швырнул гранату. В нескольких шагах от меня резко взмахнул рукой «Шестой номер». Вторая граната! Доездился, джипик…
Первый взрыв вмял в салон лобовое стекло и навряд ли оставил кого-нибудь из пассажиров в живых. Вторым взрывом приподняло вверх задний мост джипа, и тут же сдетонировал бензобак, превратив в яркий факел очередную дорогостоящую иномарку.
— Готов! — взвизгнул я. — Теперь «Шевроле»! — И, ломая кусты, кинулся навстречу машине.
Навстречу смерти!
«Шевроле» резко затормозил и включил дальний свет, ослепив меня двумя галогенными фарами. Фары слились в яркий голубоватый шар. Весь мир стремительно сжался и впитался в него, оставив вокруг лишь черную пустоту. Вымершую пустыню… А шар уже стремительно летел на меня. Или я летел на него? Словно мотылек на пламя свечи. На лету выдергивая чеку из гранаты.
Шар ударил меня в живот. Ударил расчетливо и жестоко так, что я подлетел в воздух и опрокинулся на спину. Так, что меня скрючило, как гусеницу под каблуком. Так, что я никогда уже не смог бы подняться. Но все же сумел мобилизовать в себе остатки сил и швырнул гранату в сторону ненавистного галогенного сгустка. Грохнул взрыв, меня обдало жаркой волной, и в ногу впился осколок. Но боли я не почувствовал. Вся боль сейчас была в животе, который разворотила пуля, пробившая бронежилет и застрявшая внутри меня.
Шар погас. Моя граната все же добралась до него. Или это сделал «Шестой»?
— Как вы? — прошептал я в микрофон. — Доложите.
Внутрь меня словно лили расплавленный свинец. Боль заполняла все мои клетки, подчиняла себе все атомы моего тела.
— Где ты, «Первый»? Поддержи огнем! — Мой напарник вел бой с бандитами из минивэна. До меня доносился близкий треск автоматных очередей. — Поддержи огнем, будь ты проклят!!!
Я не мог… Я был не в силах даже пошевелить рукой… И потерял где-то «Каштан»… И совершенно забыл, что у меня на поясе кобура с «Астрой»… Валялся на обочине, зажимал ладонью горячую липкую рану и изо всех сил старался не лишиться сознания.
— «Шестой», я не могу. Ты остался один.
— Слава! Ты ранен? — словно ножом, резанул по ушам резкий возглас Алины. — Ты ранен? Ответь!
— Я убит… Доложи, как у вас.
— Мы за оградой. Лара со мной. «Четвертый» сейчас взорвет дом… Что с тобой, Слава?!!
Я молчал. Я был не в силах ответить. Не в силах пошевелиться. Лежал и наблюдал безучастно за тем, как база осветилась всполохом мощного взрыва, и его тут же подхватил еще один, поскромнее, — сдетонировал бензобак минивэна. Я видел, как надо мной склонился «Номер шестой», ощущал его твердые, будто деревянные пальцы, когда он пытался нащупать у меня пульс.
— Он еще жив, — услышал я в наушниках голос «Шестого» и приоткрыл рот, пытаясь хоть что-нибудь прошептать, но меня хватило только на тихий протяжный стон.
— Я «Второй», — словно сквозь толстый слой ваты доносились до меня из наушников далекие голоса. — Еду к вам на белой «Ладе». Не подстрелите меня… У него ранение в брюхо. Большая кровопотеря… Слава! Слава!.. «Шевроле» я взорвал. Троих застрелил. А если кто и успел улизнуть в лес, я не виноват… Постарайтесь вытащить «Первого»… Пустое. Не довезем… Слава!.. Я подъезжаю. Не подстрелите…
С меня стянули шлем с гарнитурой. Кто-то, осторожно приподняв мою голову, стирал с лица липкую обжигающую испарину, нежно гладил по волосам.
— Али…и… а… — позвал я Алину.
— Я здесь, заинька мой. Я здесь. И Лариса. Вот она, рядом. Она всего лишь нанюхалась газа. А так все в порядке. Она живая. И с ней никто ничего плохого не сделал. Сейчас сюда приедет Альберт. Он вывезет нас. Держись, зайка. Еще чуть-чуть. Держись, хорошо? А вот и Альберт. Мы тебя сейчас отнесем в машину. Ты потерпи. Зайка… Заинька мой…
Я чувствовал, что у меня открыты глаза, но ничего не видел. Я чувствовал, что Алина продолжает со мной разговаривать, но больше уже ничего не слышал. Я чувствовал, как боль в животе отступает. Как меня опускают в холодную воду. Постепенно. Медленно-медленно. Сначала ступни… Ноги… Бедра… Живот… Боль в нем полностью прекратилась. Мне стало уютно и спокойно. Только вот беспокоила ледяная вода. Она уже достигла груди. И поднималась все выше и выше…
Неожиданно зрение вернулось ко мне. При мерцающем красном свете догоравших машин я отчетливо разглядел Джона, девушку-«манекенщицу», Алину… и самого себя. Я лежал на спине. С меня стянули бронежилет, и Альберт, одетый в джинсы и невзрачный серенький джемпер, накладывал мне на живот повязку. Вот он распрямился, покачал головой и взял у Алины фонарик. Посветил мне в лицо и снова покачал головой. Алина с силой оттолкнула его, припала ухом к моей груди, а Альберт тем временем легко поднял с травы Ларису и понес ее к белой «ладе». Следом за ним поплелся «Номер шестой», держа на плече «Галил». Отошли в сторону Джон и дёвушка-«манекенщица»… Остались лишь мы вдвоем. Я — уже мертвый. И темноволосая девушка, с которой мы были знакомы чуть меньше месяца. А кажется — целую вечность…
— Ну что, насмотрелся?
Я оглянулся. Позади стояла старуха с косой, пялилась на меня пустыми глазницами.
— Идем, что ли, — проскрипела она и протянула мне руку.
Я улыбнулся в ответ. И, повернувшись, пошел прочь. Не спеша. Сознавая, что Костлявая идет следом. И только того и ждет, чтобы я остановился и ответил на ее ледяное рукопожатие.
— Не-е-ет! Дудки! Ты еще погоняешься за мной, старая, — прошипел я. И, заметив чуть в стороне длинный тоннель с блестящими неровными стенами, что было сил рванул туда от старухи с косой.
Почему-то я точно знал, что этот тоннель приведет меня в Неведомое Пространство.
Эпилог
— Здравствуй, красавица.
Девочка перестала хныкать и затравленно огляделась, пытаясь определить, откуда доносится Голос. Но вокруг стояла кромешная темнота.
— Не бойся меня. Я дядя Слава.
— Мама-а-а… — Девочка всхлипнула, но на то, чтобы вновь разреветься, уже не осталось сил. — Я хочу к ма-а-аме!
— Ты скоро проснешься и снова увидишь ее. А пока давай мы с тобой поболтаем. Мне так скучно здесь одному. Можно я посижу рядом с тобой?
— Да. А ты живешь здесь? А почему я тебя не вижу? Здесь темно…
— Здесь очень темно. Но я умею видеть и в темноте. А еще я знаю все-все про тех, кто приходит в мою страну. Ведь тебя зовут Маша?
— Да. Мне четыре годика. И еще половинка. — Девочка успокоилась, и на место страха пришло любопытство, даже легкий восторг от такого удивительного знакомства. — А ты волшебник?
— Ты угадала, Маша. Я немножко волшебник. И даже знаю, почему ты оказалась здесь, в этом сне…
— Я тоже знаю.
— Не перебивай старших. Ты съела все бабушкины таблетки, хотя и мама, и папа, и Тамара Ивановна в садике тебе тысячу раз говорили, что этого делать нельзя. Но ты не послушалась и заснула.
— Ты Дед Мороз?
— Нет. Ведь сейчас лето, и Дед Мороз живет у себя в Лапландии. Знаешь, где это?
— Где?
— Сейчас расскажу. Подвинься немножко… Вот умница! Я расскажу тебе про Лапландию. И про оленей. Еще подвинься… И про секретную службу МИ-б. Про Голобпада и Ярослава Пивцова. Про тетю Алину и про собаку Бакса…
Девочка слушала, как завороженная. Голос, словно пуховое одеяло, уютно укрывал ее, убаюкивал. Она уже погрузилась в легкую дрему. Ей даже приснился зайчик, который смешно задрал вверх губу и крикнул: «Пивцов! Я же предупреждал. Вот и довоевался!» Но зайчик быстро пропал, и на смену ему пришла страшная бездонная яма. Девочка стояла на самом ее краю. Она не видела ничего в окружающей ее темноте, но откуда-то знала про то, что яма здесь) совсем рядом, и ни в коем случае нельзя в нее провалиться. Надо отойти от нее подальше. Девочка попыталась сделать шаг в сторону, но ноги словно увязли в грязи, как недавно на даче, когда она решила перебраться через глубокую лужу и застряла на самой ее середине. Тогда она громко расплакалась, и на выручку прибежал папа. А сейчас?