Марина и Лейла окликнули меня с противоположной стороны коровника.
– Жаль, что так быстро едешь, – сказала Марина, подходя ближе, к самому краю загона. Говорила она спокойно, как всегда без улыбки, но немного грустнее, чем обычно, ноздри слегка дрогнули. – Скучно без тебя будет.
Мне было жаль оставлять их тут.
– Слушай, – спросил я ее, тихо, чтобы не слышала Лейла. – Как думаешь, коров Валеев специально назначил на сегодня? Неужели нельзя было подождать и сделать, как планировали – сначала кастрация, потом вакцинация?
Марина посмотрела на меня задумчиво, но без удивления, и проговорила равнодушно:
– Нельзя, значит. Это же тебе не прививка от туберкулеза, которую всему поголовью первого сентября всадил, и дело с концом. Тут не предугадаешь. Молодняк подрос – надо вакцинировать. Хряки подросли – надо кастрировать. Телки в родильном – тоже надо колоть. Вот все одно к одному и сошлось.
Она смотрела так прямо и ясно, что я понял: моя драматическая версия про войну полов и тайные послания на поросятах и коровах – глупость. В простой деревенской жизни никому и в голову не придет подозревать такое. Здесь нет таких понятий, как «текст», «подтекст», тем более «интертекст». Даже книжка тут – это часть коровьего желудка, а не томик со страницами. Суровая, простая, честная и настоящая жизнь, которую я потихоньку узнавал и которой алчно дорожил. Мне было жаль ехать сейчас, когда я наконец познакомился здесь со всеми работниками фермы, подружился с девчонками. Но в городе тоже остались дела, которые требовали немедленного присутствия: тетка, экспертиза и, конечно, моя непредсказуемая Марго.
– Ладно, девчонки, нормально перезимуете! Если что, звоните, – бодро крикнул я и сам ужаснулся, как нелепо бравадно звучал мой голос. Из каких подкорковых глубин выскочила эта дебильная пацанская интонация? Но исправлять было поздно. Лейла уже исчезла за дверью, а Марина еще постояла пару секунд молча; ветер безжалостно полоскал ее белокурые пряди, наконец и она опустила голову и быстро пошла обратно.
Глава 5. Шекспировский вопрос
Наука – это очищенное обыденное мышление.
– Какое слово ты выбрал бы словом этого года? – Вика встретила меня, возлежа на диване в позе трапезничающего римского патриция. С той лишь разницей, что патриции лежали, обнимая кувшин с вином, а моя тетка прижимала к сердцу ноутбук. По количеству кофейных чашек на подлокотнике дивана легко было догадаться, что этот пир духа длится уже много часов, а может быть, и дней.
В комнате царил хаос: по всему полу были разостланы газеты, которые накрывали друг друга и сталкивались внахлест, поверх валялись вырезанные фотографии, клочки бумаг, исписанные Викиной рукой, тут и там дразнились языки разноцветных стикеров. В общем, по виду комната напоминала огромный кошачий туалет.
Вика отложила компьютер и уселась по-турецки. Ее светлые кудри были небрежно собраны на затылке и кудлатым хвостом торчали из-за уха. Прищурив глаза, как суслик, вылезший из норы на божий свет, она медленно возвращалась в реальность, в дверях которой стоял ее собственный племянник с двумя огромными сумками. Мы не виделись почти месяц, и кто-то другой на ее месте спросил бы, как прошла практика, как дела или хотя бы что в сумках. Она же спрашивала про какое-то слово года.
– Что за слово еще? – Я на цыпочках пробрался вдоль стены на кухню, чтобы распаковать пакеты с магарычом.
– Новое слово, которое отражает что-то важное в жизни и обществе. Например, в две тысячи седьмом году словом года в России было «нано». В две тысячи девятом – «инновация», – отозвалась Вика, тоже направляясь в сторону кухни, пританцовывая, чтобы ничего не задеть. – В две тысячи тринадцатом самыми популярными словами года были «селфи» и «госдура».
Вика встала, прислонясь к дверному косяку: выглядела она не очень.
Убедившись, что на извлеченные из пакета колбасы тетка не реагирует, я поинтересовался, почему именно сейчас ей понадобилось мое мнение по столь нетривиальному вопросу, как слово года. Но она не поняла намека и продолжала как ни в чем не бывало:
– Есть такое понятие, как статистический анализ больших объемов текстов. Если грамотно настроить счетчик и выделить некоторое количество топовых контекстов, то получится срез основных событий года и слов, их обозначающих в данном конкретном социуме…
– Э-э-э, стоп-стоп! – поспешно запротестовал я. – Давай без этой зауми. Не знаю, как насчет всего социума, а для меня слово года – «корова».