Все развивалось своеобразно. После второй встречи я уже периодически вспоминала «того странного парня». Даже не зная его имени. В следующий раз он появился – так же внезапно – через несколько дней, после моих пар: «Запомнил время, в которое встретил тебя из банка – ты вроде тогда из института шла?». Не знаю, может, это была и не первая попытка подстроить третью встречу, это мы потом никогда не обсуждали.
Мы наконец-то представились друг другу (архаичному полному имени Тимофей он предпочитал короткое Тим) и перешли на «ты». Я настороженно, коротко, но все же сообщила необходимый минимум информации о себе: студентка второго курса, учусь на культуролога (звучит претенциозно и очень бесперспективно одновременно, да простят меня все культурологи мира), живу с матерью и отчимом. Тим к тому времени учебу уже закончил – наша разница в возрасте составляла четыре года – и занимался в какой-то конторе продажами. «Но это ведь это совсем не творческая профессия», – удивилась я, услышав об этом. «Отнюдь. – Тим даже, кажется, немного обиделся. – Всякая работа является творческой. Или ты думаешь, творчество непременно подразумевает бумагу, перо и кисти?».
К зиме мы начали видеться почти каждый день: бродили по улице, отогревались горячим чаем в кафешках, сходили пару раз на каток, смотрели у него дома фильмы допоздна – все без малейшего намека на романтику. Мне было легко с этим человеком, потому что от него, в отличие от остальных, я не ждала подвоха: очень скоро стало ясно, что Тим, как и я, ненавидит врать. Он не бросался со своей правдой-маткой к окружающим, но, уверена, если бы любой, кто вызывал у него антипатию, спросил Тима об его отношении к себе, тот ответил бы честно.
Общаться с кем-то часами и ни разу не получить «удар под ребра», как я это называла, было необычно, почти нереально. Будто мне впервые за много лет разрешили выйти из душного помещения и постоять на пороге, вдыхая упоительный морозный воздух, и я с ужасом ждала, что вот-вот меня погонят обратно, но этого не происходило.
Закрывая за собой изнутри дверь в квартиру, я уже чувствовала, как ноги несут меня обратно – к оазису, к Тиму.
До сих пор я считала одним из самых честных людей свою мать (разумеется, она, в отличие от Яши, знала о моей особенности, пусть и предпочитала молчать о ней как о редкой и постыдной болезни, – в любом случае, при мне она старалась не врать и не лицемерить). Но по сравнению с Тимом и она стала казаться неискренней и фальшивой. О своей реакции на Яшу вообще говорить не приходилось: я продолжала сводить наше общение к минимуму, обращая к нему только дежурные фразы вроде «Доброе утро», «Спокойной ночи», «Сегодня снежно».
Однажды, уже в середине весны, я приехала к Тиму домой в выходной. Он встретил меня в пижаме – непричесанный, по обыкновению, побритый как попало, в старых истрепанных тапочках, которые у него руки не доходили зашить. Что бы он ни говорил о том, как к ним привязан, на день рождения я собиралась подарить ему новые, о чем зачем-то и сообщила в прихожей. Да еще пошутила, что эти давно пора выкинуть.
С ним я научилась одной простой и приятной вещи – говорить все, что вздумается. Конечно, только ему.
– Ну уж нет! Что угодно, а вот тапочки мои не трогай, – воспротивился Тим.
– Ты решил открыть лавку старьевщика? – предположила я, снимая пальто.
– Отнюдь. Просто… это подарок.
Он резко замолчал, явно не собираясь продолжать, и я ляпнула наудачу:
– От девушки?
Почему-то мне казалось, что этот напрашивавшийся вроде бы вариант наименее вероятен. Это было бы для Тима чересчур просто, прямо-таки недостойно. Разумеется, при этом я не только допускала, но и знала, что у Тима были девушки, и довольно много. Мы никогда не обсуждали его личную жизнь подробно, но и не избегали этой темы. Было вполне нормально услышать от него нечто вроде «Как говорила одна моя бывшая…» или «Это кафе любила моя знакомая, мы встречались пару лет назад». После этого я не принималась расспрашивать обо всех этих «знакомых» – не видела смысла, да и других тем для разговора и без того находилось предостаточно.
Иногда – на пару секунд, не более – я представляла Тима с девушкой, но эти мысли носили не ревностный и не эротический характер: мне было любопытно, как выглядят те, кто были с ним. Наверняка самые обычные, может, симпатичные девушки – стройные, ухоженные, в аккуратных юбочках, с румянами на лице, просто… со странным вкусом.