Прокурор: Как послушаешь, в каком окружении находятся молодые люди. Они проводят время с больными алкоголизмом людьми под так называемой односкатной крышей и пьянствуют. О чём они там говорят, я не знаю. Ведутся споры, кто и каким именно видом шнапса накушался и кому сколько перепало. Конечно, тут уж любому станет дурно. Естественно, напрашивается вопрос, где же были родители, почему они позволяют своим детям там находиться?
А если посмотришь на все эти жалкие, достойные сожаления фигуры перед судом. Один свидетель за другим, бывшие животноводы, разводившие крупный рогатый скот и свиней, ставшие потом безработными, обреченные на алкоголизм. Теперь они сидят тут и всем на полном серьёзе объясняют, они не могут ничего вспомнить, потому что они настолько разрушены алкоголем. Потом что-то всё-таки рассказывают, да ещё лгут или выгораживают себя: А если ничего не видел, так и говори ничего — хотя некоторые из них были при истязании Маринуса. И ничего не предприняли. Они не смогли сказать, нас мучают угрызения совести или мы очень сожалеем. Ничего этого не произошло. Деревня не достигла нужного уровня цивилизации. Никто не заботится друг о друге. Никто не обременял себя поисками рюкзака, мобильника и велосипеда Маринуса. Никто ничего не сделал.
Маттиас М.: Я всё ещё спрашиваю себя: Почему Маринус не смылся? Иногда я думаю, они его действительно так долго накачивали, пока им не пришлось тащить его волоком. Потому что иначе, ну, я не знаю как. Незадолго до этого я встретил Маринуса и братьев Шёнфельд с Себастьяном. До того, как они пошли к Фибранцу. За две минуты до этого, там, где находится Клуб, там ещё есть каштан. Вот там, как раз, они вышли нам навстречу. Не, ничего такого нам не пришло тогда в голову. После того, как Маринус пропал, там нашли его рюкзак и зарядное устройство для мобильника. Я никогда на терял надежды. Я всегда думал, что увижу его снова, потому что я любил его, этого паренька. Хоть он и был в своем роде оболтус (засранец), точно так же, как и я, я тоже такой же оболтус (засранец), но к своему «я» ты снова возвращаешься, точно так же я вновь и вновь обретал Маринуса. Маринус такой же, как я. В общем, он точно такой же, как я, по-настоящему, два сапога пара. Точно так же как я много курил травки. Он охотно выпивал одну-другую, как я. Он был мастер на всякие проделки, так же как я. Он был такой же подросток, как я. Он так же ходил в школу, как я. В общем, он был точно такой же, как я, могу сказать я теперь. Я тоже мечтал, вот. Маринус подойдет, бывало, к моему окну, давай ближе, эй, парень, заходи, но сначала отправляйся под душ, а то от тебя воняет, ну, ешь, ешь, ешь, расти большой и сильный, потом послезавтра, если захочешь, мы отвезём тебя снова домой.
Ну, а потом в ноябре в клубе был праздник, и тогда Марсель сказал, я знаю, где Маринус. Может, это и было по пьяной лавочке. Но я для себя это отметил. Ну, а на следующий день я сказал, слушай, Дани знаешь что, я думаю, что Маринус действительно никуда не уезжал. — Как это, он и теперь значит здесь? — Ну да, он всё время был у нас, он всё время был в Потцлове. — Но где же? — Где-то в свинарнике. — Но где же именно? Ну так он был в яме для навозной жижи. Пойдем-ка вместе, глянем, так ли это? — И вот мы отправились туда втроём, ну а потом, я начал раскапывать. У Маринуса были брюки, похожие на мои, те, что сейчас на мне, только зелёного цвета. Да, и они были на нём, там … в могиле, т. е. в яме. А потом уже в футболке — потому что голова была первой, что показалось — я выудил руки, потом грудную клетку, а потом я что-то ещё зацепил лопатой, что-то очень эластичное, это не могло быть кожей, поглядел, а это футболка, и кости. Не видеть бы этого. И потом я подумал: это может быть он.
Торстен М.: Когда Матиас находит труп, зверски изуродованный, это вызывает шок.
Затем у него возникает проблема. Учителя этого не поняли. И тогда нам потребовалось официальное заключение терапевта. Я договорился, чтобы его сделали в Берлине. Как парень себя чувствует, как он справляется со всем пережитым. И всё это мы передали в школу, чтобы они наконец-то поняли, что ему для начала надо просто придти в себя. Как отец могу сказать: он хочет продвигаться вперед, не намерен зацикливаться на этом, не хочет быть выброшенным на улицу.