— А как бороться со взятками, если сами полицейские берут направо и налево.
— Вешать воров будет, а кто совсем обнаглел того на кол. Как при Иване Грозном.
— А как же Европа?
— Какое им дело до наших внутренних дел — пускай молчат в тряпочку.
Царю пришлась по нраву и эта смелость.
— Я чувствую, что ты особый человек, а по сему поручаю тебе сопровождать после бала императрицу, коя хочет проведать загородный дворец в Петергофе.
— Это отличная идея ваше величество. Хотя, учитывая, что ее сопровождает солидный конвой, одна моя шпага не сыграет большой роли.
Александра, которая до сего времени скромно молчала, подала голос.
— Я хочу ехать одна, без надоедливого конвоя. Эти казаки и гусары так невоспитанны. А вот Артем может меня сопровождать. Судя по тому, что я про него наслышана, он стоит двадцати джигитов.
— Ну и чудесно. Император был сыт и тяжело встал, давая понять — пир закончен и пора разъезжаться по домам.
Проворные слуги принялись прибирать громадные вырезанные из сандалового дерева столы. Перекинувшись парой слов, Артем и Галина расстались. Знать расходилась, князья, графы, бароны покидали величественный зимний дворец, кутаясь в меха. Пошел дождь, капли были холодными, было очевидно еще несколько дней и повалит самый настоящий снег. Полиция очищала площадь от нищих и беспризорных. Несколько вездесущих мальчишек все же сумело просочиться сквозь кордоны и, протягивая грязные ладони, клянчила милостыню. Один из них черноволосый на вид лет десяти с азиатским разрезом глаз подскочил к сопровождавшему императрицу Артему. Возница стеганул, было, кнутом по полуголому телу, мальчик взвыл и пал Александре в ноги.
— Подайте, пожалуйста, добрая госпожа, в доме у нас семеро детей и они голодают.
— Как звать тебя? Ласково осведомилась царица.
— Руслан.
— И чьих кровей будешь.
— Чеченцы мы.
— Это хороший преданный России народ. Брат царя целой дивизией из горцев командует. Как в Питере оказались?
— Князь Лихозавр нашу землю отсудил, так пришлось, покинув дом бродить по России. Затем отец устроился рабочим на литейный завод, пару месяцев назад его покалечило. Теперь мы без кормильца, приходиться просить милостыню да подают мало.
— А как тебе наш город? — Спросил Артем.
— Очень красив только ужасно холодно.
Мальчик вступил в лужу почти ледяной воды и тут же одернул босую покрытую слоем грязи ногу.
— Да скоро суровая зима, а одежды, обувки у вас нет.
— Почти нет. Стащил как-то у барчука сапожки, но мне они оказались малы, и отдал их своей сестренке.
— Воровать не хорошо.
Слово взяла Александра.
— Я дам поручение генерал-адъютанту, чтобы о вас позаботились, а ты мальчишка бойкий. Хочешь, отдам тебя в училище, будешь в дикой дивизии служить.
— Спасибо вам госпожа, я буду храбрым солдатом, а затем офицером.
— Чеченцы любят воевать. — Заметил Артем. — Как твоя фамилия?
— Кречеторов.
— Запомню, когда война будет, себя проявишь.
Усевшись в экипаж, царский денщик, по званию полковник, лихо подхлестнул лошадей и набрал скорость. Шестерка коней была отборная, сытая белой масти и мчалась легко, катя золоченую карету.
Два самых преданных казака, все же галопом помчались за ними. Они гикали и присвистывали. Не смотря на дождь и ночь, лондонскую погоду, центральные кварталы города смотрелись великолепно. Горело множество огней, особенно ярко сияли разводные мосты через Неву. Потом окружающие кварталы стали беднее и, тем не менее, до Петергофа были выложены прекрасные мостовые. Вот они въехали в парк, дорога стала чуть хуже, кони замедлили ход. Внезапно кучер затормозил, упавшее дерево преградило путь.
Прежде чем Артем успел выскочить, послышались выстрелы, два остановившихся казака
с криком повалились в грязь.
— Засада! Свежеиспеченный князь спрыгнул в кусты, на ходу выхватывая два револьвера.
ГЛАВА 4
Александр уже был знаком с ним нейронным болевым излучателем, правда как отличнику ему доставалось редко и чаще за драки. Однако это ужасное наказание, не сравнимое с обычной болью от ожогов или ударов. Когда на спаррингах разбивают или ломают нос, не так страшно через несколько часов, он полностью заживает, синяки исчезают еще быстрее. А вот эта гадость, кажется, терзает каждую клетку.