Наталья рассмеялась облегченно, ей почему-то показалось, что весть, идущая от стука, - нехороша. А что может сказать плохого баба Паша, их давняя подружка-домработница, перешедшая в наследство от уехавших приятелей. Жилплощадь, - как называла свою комнату в коммуналке баба Паша, - к счастью, имела свою.
- Что, Пашенька, что, золотце мое?! - ласково и радостно воскликнула Наталья, понимая, что рекламный проект можно на неопределенное время отодвинуть.
Баба Паша протиснулась в дверь.
Габариты у неё были огромны: большого роста, толстая, с большой головой и толстой седой косой, накрученной на макушке, - она выглядела бойцом японской национальной борьбы толстяков.
Наталья рядом с ней смотрелась маленьким мышонком, но мышонком очень бойким и веселеньким.
- Присаживайся, Панечка, расскажи мне что-нибудь смешное, а то я так устала... - откинулась в кресле Наталья, а Паша взгромоздилась на "стуло" ( так она "их" называла) и печально покачала головой.
- Может и посмешу я тебя, Ашотывна, только смех тот плохой.
- И что же ты мне скажешь? - Уже без всякого энтузиазма спросила Наталья.
Паша была человек прямой и простой, потому и брякнула сразу то, что видела и что сразу же по-своему восприняла.
- А то скажу, что как седни переехала эта красавица из-под лавки кусается...
- Кто это? - удивилась Наталья.
- Как - кто? Не знаешь, что ли? Мадама эта, того, ну, которого в заграницах погубили, артиска погорелого тятра.
Паша не признавала актеров, а уж старых баб, которые кривляются по телевизору, накрашенные и размалеванные как куклы, и вов - се на дух не переносила.
- А-а, - засмеялась и догадалась Наталья, - Улита Ильина, да? Так что с ней?
- С ней - не ведаю, а вот наш-то Максимушка её встречал, вещи ей таскал и сидел там... - Паша посмотрела на подарок хозяев - часы, - боле часу. А потом как самашеччий на своем этом помчался, куда не знаю. Вот так-то, Ашотывна. Все диву дались, я спрошала людей.
... Так. Она и людей уже "спрошала"! Значит сплетни в три раза более зловещие ей ещё придется услышать! Но зачем Максику нужна эта очень красивая но в возрасте дама? Из-за её славы? Возможно... Но ведь неизвестно, может, он просто помог донести вещи и она, как светский человек, предложила ему что-то выпить... Максик почти не пьет и поехал на своем Харли, значит - кофе чашечку, прозорливо подумала Наталья, и успокоилась.
Вот только "люди", которые уже обсуждают это происшествие... Надо бы тонко намекнуть об этом Максу. Хотя он такой своенравный и отъединенный!
- Панечка, дружочек, - начала она опять прежним ласковым голосом, так ведь Улита Ильина наша давняя подруга! Она толь - ко-только въезжает в квартиру! Макс ей поднес вещи и выпил чашку кофе, он мне сказал, - врала Наталья.
Баба Паша припотухла.
- Во-она что... - Протянула она поскучневшим голосом, - а я и то думаю, чего это надо старой-то бабе от такого прынца заморского? А ему чего? Вот и подумала, что тебе надо сказать.
- И правильно сделала, - подбодрила её Наталья, - и в следующий раз тоже говори про всех, кого с Максом увидишь! Улита - это наша, это так, чистая помощь... А вот что другое - тут же говори!
... Да и про неё - тоже, - не утерпела было Наталья, так как в голову её пришли совсем не успокоительные мысли.
... Геронтология - наука о старости.. И есть такие люди, геронтоманы: молодые мужчины и женщины, которые любят старость, Наталья слышала о таком...
Это - психическое отклонение. Боже, неужели их мальчик, их красавчик!.. Потом она сказала себе, что Улита, конечно, же не старуха, но!... И красавица ещё какая! Конечно, со всякими ухищ - рениями, которых мальчик не понимает... И знаменита! И всяких около неё крутится историй! Мог! Мог Максик увлечься! Вполне! И надо этому поставить преграду, но так тонко и незаметно, чтобы комарик носиком не учуял. А это Наталья умеет. Если б не она с её дипломатизмом и нежным воркованием никогда бы у них не было никакого издательства, с ее-то грубятиной-мужем, прямолинейным как рельс! Ох уж этот хохол Александр Павлович Божко! Ничего нету у него от еврейской тактичной и мудрой мамаши - Сарры Израилевны. Та всегда по этому поводу сокрушается, когда наезжает из благословенного города Одессы. И, кстати, каждый раз очень внимательно следит за Максиком. Она ничего пока не говорит, - да в общем пока и не о чем, но таким своим черным острым глазом смотрит ему вслед, что становится ясно, - чего-то боится старая ворона, боится за своего внука единственного.
Итак, Наталья, - сигнал получен и должен быть "отработан"!
10. СТАРИК.
(краткое отступление)
Степан Семенович, он же Дмитрий Львович, он же Акакий Серафимович и так далее, сидел посреди своей комнаты и не злился, а безмерно удивлялся.
Как? Как эта деревенская дуреха могла так обвести его вокруг пальца?
Его!
Который обводил вкруг своего пальца дипломатов и священников, банкиров и наихитрющих старух-наследниц... А уж о светских людях и прочей мелюзге и говорить нечего. Просто надо признаться самому себе, что он стал стар, сдает. Даже не стар, - древен.
И вот отсюда все промашки. А их - не счесть. Слава Богу, что теперь их считает только он один.
Без паспорта, без денег фактически, - ну что она взяла у не - го сотню долларов, - все постеснялась. Без знания Москвы!. Балда! Но ведь обманула. И какая силища! Хорошо, что он пистолет зарядил холостыми, хоть на это сподобился.
Он должен себя сберечь до определенного часа. Вот только дура умотала. Без неё сложнее.
Пугал, пугал девчонку, она и перепугалась насмерть. Старая калоша, дурень, списывать пора. Да уж скоро. Чего жаль, так это его записей. Слямзила их частично... самую середину. А из серой папочки взяла несколько писем, важных. Для него. Стервоза! Но ни - кто ни в чем не разберется, да она не для этого взяла - как защиту себя или шантаж?..
И все же надо торопиться. Выходить напрямую. Сейчас - можно. Время подстегивает...
11. ДВЕ ДЕВИЦЫ И МАЛЬЧИК-ДЕВОЧКА...
Наконец, я добралась до Новожиловых. Прошла через консьержку, которой наплела кучу ерунды насчет родства и прочего и даже слезу пустила...
Та оказалась доброжелательной и поверила, что я двоюродная внучка бабки Клавы. От неё же я узнала, - а потом вспомнила! - имя-отчество бабки: Клавдия Егоровна.