Саша обернулся к ней с каким-то побитым видом.
- Наталья Ашотовна, не хотел говорить вам (Наталья ногтями вцепилась себе в запястья), да надо. С парнями я уладил. Они - согласные. И ничего такого плохого делать не будут... Но деньги у меня ваши украли, а они за такое дело, двое их - требуют пять тысяч. Баксов.
- Что-о? - Завопила Наталья, ибо в ней наконец-то, проснулся деловой человек, бизнесмен, издатель, который знает цену деньгам! - Никогда!
И уже довольно спокойно заявила: Саша, я передумала! Не нужно никого проучивать.
- Ага, - сказал с какой-то странной интонацией этот милый Саша, с ясным лицом и карими чистыми глазами, - ага, теперь они меня грохнут. Я им сказал? Сказал. Они согласились. Но цену назвали настоящую. Я им хотел задаток дать, так у меня украли... Теперь, Наталья Ашотовна, с вас спрос.
- Как это с меня? Как? - Спросила Наталья, уже понимая, "как".
- Я не знаю. - Ответил Саша, глядя куда-то вдаль.
- Я даю деньги и меня же "поучить"? Не хочешь ли ты, Саша, проехать в милицию?
- Это совсем худо, Наталья Ашотовна, - сурово отчеканил Саша, все так же глядя вдаль, - за это и вам от милиции, и вашему сынку не поздоровится...
Наталью колотило от этого страшного и вместе с тем идиотского разговора, но затеяла-то все она!
Придется ещё раскошелиться и дать им эти проклятые деньги! Но не столько, конечно! Пусть заткнуться! И никаких наездов! У неё было "полное затмение"! Но, Слава Богу, прошло!
А Сашу она все-таки найдет за что посадить! Какой парень жуткий, надо же! А с виду такой милый.
- Хорошо, Саша, будут деньги. Но это уже за то, чтобы ничего не смели делать.
- Это как скажете, Наталья Ашотовна, - повеселел Саша.
Она ещё хотела сказать, - и сразу же уходи из фирмы, но поняла, что сделает это позже и как надо..
* * *
Ангел ушла в "свою" комнату, забралась на подоконник и стала высматривать Макса.
Ее возмущало то, что он не удосужился позвонить ещё раз! Наверное, у своей Улиты! К Улите Ангел питала смесь чувств: зависть, ревность, злобу да, обыкновенную злобу и вместе с тем нечто очень похожее на восхищение.
Ее любит такой прекрасный парень! Но почему? Почему Улиту?! Почему, хотя бы не Тинку, про которую Ангел все понимала, но ведь Тинка - такая красавица!
О себе Ангел, если и думала в этом плане, то лишь с тоской. Куда ей! Хорошо, что она - "парень".
Короче, ей уж ловить здесь нечего. Приехала? Убедилась? И отваливай до дому.
Не получилось у неё ничего. Не вышло.
И если даже Казиев поставит фильм по роману Леонид Матвеича, кому она будет там нужна?.. А он должен поставить! Она с него спросит. Старый друг написал такой роман! Большой, переживатель - ный! А потом она уедет в родной Славинск. Здесь ей делать больше нечего, задание свое она выполнит, к тому идет. Макс?.. Что
Макс! Они с ним "друзья-парни" и все.
Итак. Она едет в Славинск, пойдет работать в заводоуправление, как маманя, или в какую-нибудь фирму секретарем, все-таки она здесь кое-чего набралась, даже во Францию слетала... Да! Она до сих пор не посмотрела стариковские бумажки! Надо ей это! Но все же интересно, что она "отхватила"...
Ее мысли снова вернулись к горестной её судьбине. Славинск. Пыльная центральная улица Ленина, ещё одна улица Ленина - Вторая, заводской "дух", который проникает, кажется, тебе прямо под шкуру...
Их комната: семнадцать метров в коммуналке (когда-то все завидовали: отцу - как инвалиду-афганцу, выдали). Очень симпатичный внешне у неё отец, - синеглазый, черноволосый, смуглый.
Говорят, Ангел в него, - от матушки - ничего нет.
Матушка... Тихая полненькая блондиночка, с ясными голубыми глазками.
Тут Ангел пустила слезу: обокрала! Обокрала родную мать! Но она привезет, даже чуток больше. Мама простит её.
Она опять вспомнила Макса. Как однажды он приобнял её за плечи и удивился: ты такой крепкий с виду, а плечики как у девицы... Она тогда буркнула что-то и отодвинулась. А как было хорошо сидеть с ним рядом, чувствовать его руку на плече...
И вдруг увидела, как во двор на своем Харли влетел Макс. Ангел тут же напустила на себя грубовато смурной вид, будто только-только со сна, встрепала волосы, сунула в рот жвачку. Готово! Можно встречаться!
И появилась именно в тот момент, когда он вошел в гостиную.
- Ну, что там было у старика? - Закричала Тинка, - рассказывай! А то сбежал куда-то!..
- Сначала чашку кофе, - сказал Макс, - а потом рассказы. Впрочем, ничего особенного. - Скривился он. Потом, девочки, я жуть устал. Ангел, пойдем, кофе сварим.
Они с Ангелом ушли на кухню и Макс просяще глянул на нее.
- Ангел, будь другом, свари кофе и мы посидим здесь хоть минуту вдвоем. Я уже не могу слышать эти Тинкины визги. Я только тебе расскажу обо всем. Им - он кивнул в сторону комнат, - знать всего не нужно.
- Ты не любишь Тинку? - Спросила Ангел.
- Что значит, - люблю-не люблю... Не те понятия. Мне она не нравится, скажем так, но при стечении обстоятельств, я её трахнул, - неожиданно улыбнулся Макс Ангелу по-свойски. Но сразу же посерьезнел, - Ангел, что ты взял у старика? Ты должен ему вернуть, так он сказал. И тогда он отдаст тебе паспорт, про который ты мне не ничего не говорил. Зря. Я выглядел болваном. Ну, ладно, проехали. Пойдем вместе. Знаешь, я его не боюсь, по-моему, он просто очень старый и очень одинокий...
Ангел не отвечала, хотя собиралась расспросить его обо всем "свидании" и, главное, о рукописи Леонид Матвеича, - что с нею?
Но после чисто "мужского" признания Макса, она забыла обо всем. Иногда плохо быть парнем и слышать такие откровения...
... Неужели Макс такой же, как все? Как страшно просто он сказал о Тинке! Вроде как: мол, при случае особого голода, попробую рыбий жир. Жуть! О паспорте она не думала, так, мелькнуло, что если Макс называет её - как парня, значит, действительно - "проехали". Старик её не предал. Странно. Но дальше так продолжаться не может!
Славинск! Только он её спасет.
Она так задумалась, что лила и лила кофе, - через чашку, блюдце и вот он льется на скатерть, на пол...
- Что с тобой? - вскочил испуганно Макс.
- Ничего, - ответила она сдавленно, - мне что-то неважно, я пойду...
- Тебе помочь? - Услышала она, идя в ванную и желая одного - включить душ и ничего не слышать и не видеть, а стоять под горячей струей воды, смывая грязь, которая с каждым днем все больше и больше прилипает к ней.